«Чем же вы объясните эти беспорядки?» – недовольным голосом спросила императрица.

«Мадам, – отвечал я (мы были предупреждены, что в приватной беседе с членами Фамилии следует избегать титулования), – эта дикость, разумеется, имеет свое объяснение. Но оно столь не соответствует сложившимся у вас представлениям, что я полагаю разумным представить его сначала вашему августейшему супругу – и пусть уж он сам решает, в какой мере эти объяснения будут представлены вам».

«Са se peut[79], вы и правы», – сухо сказала императрица и холодно со мною рассталась.

Я покинул кабинет вслед за давешним придворным чином, думая о том, что этот разговор есть, вероятно, первый звонок, возвещающий о том недоверии и настороженности, с которыми мы будем приняты …

Прошел час, во время которого нас пригласили к легкому обеду – ланчу, как сказали бы в наше время. Потом состоялось и общее представление: Александр Третий вышел, грузный, огромный, неприветливый. Сразу оценив гостей, он, видимо, выделил Каретникова как старшего годами и обратился к нему:

– Вы и ваши друзья оказали немалую услугу и мне лично, и моей семье, и всему Российскому государству. Однако же не могу не выразить удивления по поводу формы, которую приняли ваши действия. И если вас, как иностранцев – во всяком случае, с точки зрения закона нашей державы, – еще можно понять, то действия наших подданных…

И Александр обвел Корфа, Никонова и Вершинина тяжелым и весьма красноречивым взглядом.

– Ну что ж, во всяком случае нас не посадили, – заметил Олег Иванович. – Уже радует.

– А могли? – осведомился Каретников.

Они стояли у парапета и смотрели на панораму дворцов Адмиралтейской стороны. Сзади высились Ростральные колонны, подпирала свинцовое небо античная колоннада Биржи.

– Да запросто. Если ты не заметил, царь был, мягко говоря, не в настроении. И можно понять: узнать, что тебя вот так сыграли втемную, – да не одного, а вместе с жандармским управлением, со всей службой личной охраны… Мало того, его же собственные офицеры были в курсе этих раскладов – и ни слова не сказали венценосцу. Наоборот, позволили использовать его как приманку…

– Это ты о Корфе с Никоновым? – спросил Каретников.

– Да, и о Вершинине. Он, как ни крути, знал о наших планах, но скрыл даже от непосредственного начальства.

– А что было делать? – пожал плечами Каретников. – Уже сто раз говорили! Они же все…

– Да-да, испортили бы – лови потом террористов по всему Питеру! Мне-то можешь не объяснять. Но взгляни на это глазами Александра: покушение с применением невероятных средств, причем ни охрана, ни жандармы ни сном ни духом. Мало того – и семья его под удар попала! А потом являются какие-то умники и срывают покушение – теми же невероятными средствами – и заявляют, что знают, что ему, царю, надо делать, чтобы сохранить династию, монархию и государство!

– То есть Александр решил, что это провокация? – усмехнулся Каретников.

– А ты бы что подумал? Да, наш век куда более склонен к паранойе, чем этот, но императоры в любые времена видели во всем двойную, тройную игру – иначе бы не усидели на тронах. А здесь – все настолько шито белыми нитками… Я вообще не понимаю, почему Вершинин до этого не додумался!

– Может, и додумался бы, – пожал плечами доктор. – Но вышли-то на него не мы, а Корф, его старый товарищ, человек чести – здесь это не пустое слово, учти. А уж то, что Корф и сам мог стать частью провокации, ему в голову не пришло – слишком быстро развивались события.

– Ну да, – согласился Семенов. – И теперь с нашего барона за это спросят. С нас-то взятки гладки, мы чужаки. А он – дворянин, присягу давал, хоть и в отставке сейчас…

С залива налетел ледяной порыв ветра; Каретников поднял воротник и повернулся к реке спиной.

– Ну ты краски-то особо не сгущай. Конечно, государь косился на барона весьма неодобрительно. Но, по-моему, тоняге Корфу бояться нечего. Кроме, разумеется, нового назначения – о беспечной жизни хозяина фехтовального спортивного клуба теперь можно забыть.

– В общем, не вышло из нас попаданцев с ноутбуками, – подытожил Семенов. – Только подумать, во всех книжках попаданцу так или иначе верят, причем безоговорочно. То он вещает из тела высокого начальства, то спасет кого-то из власть имущих, то выдает убийственные доказательства… А вот поди ж ты – и спасли, и доказательства есть, а доверия-то и нет! Благодарят, конечно, и насчет будущего не сомневаются, но вот…

– …Но вот решения принимать будут сами, – кивнул Каретников. – А ты чего ждал, Олегыч? Александр – он ведь на медведя не только внешне похож. Это вам не тюря Николай Второй. Хозяин тайги – зверь самостоятельный и поляны своей ни с кем делить не станет.

– Да мы же и не думали… – начал было Семенов, но умолк, увидев ироническую ухмылку приятеля.

– А ему-то откуда знать? Может, вся эта бодяга с покушением – хитро задуманный ход, для того чтобы втереться к нему в доверие? И не просто втереться, а с намеком – мол, смотри, если не так себя поведешь, в следующий раз можем и не спасти…

– Ну если так рассуждать – проще нас в расход! – раздосадованно сказал Олег Иванович. – «Нет человека – нет проблемы».

– То-то и оно, что проблема останется. В то, что мы из будущего, он поверил безоговорочно. Сомнения – только насчет мотивов. Где у Александра уверенность, что мы тут одни такие? Может, сейчас кто-нибудь в Германии или, не дай бог, в Англии излагает прогнозы его неудавшейся симпатии королеве Виктории?

– А ведь возможно, – вздохнул Семенов. – Не она, то бельгийский король Альберт Второй скоро все узнает – от Стрейкера. Да и Геннадия я бы не стал сбрасывать со счетов. Если он не дурак – а он не дурак, – то сейчас этот молодой человек уже на полпути в Финляндию.

– Кстати о Финляндии, – вспомнил Каретников. – Может, ты наконец объяснишь, что это за дикая выходка с Ульяновым? Нашел кого жалеть! А если бы жандармы пронюхали? Тогда с нами другой разговор был бы – под протокол, в уютной комнатке, где окна зарешечены, а стулья привинчены к полу.

– Стулья-то здесь пока привинчивать не додумались, – усмехнулся Олег Иванович, – а так – верно. Риск был. Но если Александра не вздернут, то и его младший братец не устроит персональную вендетту со всей династией Романовых… Я не думал, конечно, что доверия нам настолько не будет, – но на всякий случай подстраховался.

– И все? – подозрительно осведомился Каретников. – Что-то слишком просто… темнишь, Олегыч!

– Не все, конечно. Есть соображение. Прикинь – как будет выглядеть в глазах его товарищей это бегство? Группа провалена, в приговоре можно не сомневаться – вздернут всех до единого, никаких ссылок в Сибирь. К тому же на этих сопляков повесят и покушение на Троицком мосту, и побоище в Москве… не Гениных же придурков на процесс тащить?