Вот оно! Чилигины заказчики не могли оставить столь ценный груз без присмотра, приставили к купцу умника в шитых золотом одежках, а к нему – еще и умело подобранную охрану, очень может быть, что из числа бывших душегубов с Вольного полуострова. Не смени Великий Князь воеводу, ватага скрытно бы двинулась вслед за грузом, никому не навредив, но теперь ее пришлось использовать еще и на Руси. Обрядили в грязные тряпки самых опасных и приметных – степняков, чудина и переворотня с волколаком, и отправили помеху устранять. Куда и когда поедет воевода, на заставе было известно, осведомитель купеческий там наверняка давно трется… да и без задней мысли кто-то проболтаться мог, тот же Свирята. Где искать Несмеяну, долговязый стражник брякнул чуть ли не прежде, чем о том спросили…

– …Охотник, ну хоть ты уважь, слова мои подтверди! Он ведь тоже меня пытал про рогатых коней, а я их и в глаза не видел, я…

…И к Несмеяне вышел «местный» с загодя придуманной сказкой. Поленица попалась и ожидаемо отправилась проверять странный курган. Если бы не удравшая лошадь, искали бы ее долго и вряд ли бы нашли. Тел нет, следов – тоже. Волколачий шаман постарался, да осенние дожди смыли. Пока отпишут в Великоград, пока будут пытаться понять, что произошло, запретный товар под должным присмотром уплывет за море. Ну а потом иноземным гостям уже все равно будет, они и вировников с того прогнали, что возвращаться на Русь не собирались. Мало того, еще и лес с заставой стравить попробовали, чтоб о них и не вспомнил никто и чтоб Великому Князю напоследок нагадить.

– Буланыш, – торопливо зашептал в кулак Алеша, – оглядись. Если воевода людей привела, гони их вниз. А нет – сам сюда дуй.

Сколько именно людей у купца, богатырь не знал, потому и решил, что помощь не помешает. На заставе Чилига пел про полтора десятка. Сейчас у костров с дюжину собралось, а сколько на кораблях? В одном струге уместится с десяток, значит, выходило человек двадцать, но точнее не сказать. И меньше могло быть, и больше. Оружие у многих Охотник еще когда в лагерь заходил – приметил. Если все обученные и знают, с какого места за меч браться, придется попотеть. Другое дело, что мастерство разбойничье на кургане китежанин сам проверял – воины они аховые. Так что выкрутимся, и не с таким «войском» справлялись. Главное – выяснить, знал ли Чилига о том, что происходит, или все под его носом без его ведома провернули. Для того и заготовлен нужный вопрос.

Алеша спокойно потянулся за лепешкой, слегка сдвинувшись и повернувшись. Выхватить меч и вскочить он успевал в любом случае, но так было сподручней и Чилигу хватать, и Несмеяну прикрывать, лишь бы из луков бить не вздумали.

– Мы порядок знаем! – А Бурбело-то все еще соловьем разливался… впрочем, нет, вороном каркал, все больше и больше краснея. – Сколько здесь орудуем – к заповедным кущам ни разу не совались. Тому порукой мое честное купеческое слово, которым я дорожу больше жизни! Любого из моих людей спросите – не ходим мы туда, рубим по тем делянкам, о которых с Тит Титычем и договаривались! Напраслину на нас возводишь, воевода, не по-людски это!

Не будь наверху никого, Буланыш бы это уже сказал, раз молчит, значит Несмеяна заявилась хотя бы с пятком воинов. Значит, и впрямь нужно тянуть время.

– Коли над вами заставного надзора не было, некому правоту твою доказать, – сурово возразила Несмеяна, поднимаясь. Купец тоже вскочил, но Охотник остался сидеть, на всякий случай не сводя глаз с людей Чилиги. – А слову купеческому я не верю. Насмотрелась на вашу братию, вас все больше барыши волнуют.

Нашла чем попрекать, едва не вмешался Алеша. Их – барыши, а тебя – слава. И что хуже – еще разобраться бы. Китежанин приблизил к губам отломленный кусок лепешки и прошептал:

– Буланко. Ну что там?

«Бестолковые, хуже Тупого. Приказа ослушаться не хотят. Воеводу боятся. Она им сказала наверху ждать. Я иду?»

– Нет пока, – схватить Чилигу за горло и загородить им Несмеяну он успевает, но еще рано. – Заставь их спуститься.

А выйдет ли? Голосом человечьим дивоконь не разговаривает, никто, кроме Алеши, его не слышит, разве что грудью упрямцев к обрыву толкать… Понять могут неправильно…

– …знать не знаю! – продолжал гнуть свое раскрасневшийся Чилига. – Хочешь бревна осмотреть, вон на берегу лежат? Сосновые, как и положено! Хочешь плот осмотреть? Корабли обыскать? Иди обыскивай, нам скрывать нечего!

– Захочу – и осмотрю! И каждого твоего человека допрошу! – отрезала воевода. – Дела либо по закону делать надо, либо никак! То, что тебе Тит позволял, то у меня с рук не сойдет, ясно?

«Я их гоню, – прозвучало в голове. – Они не понимают. Не слушают».

Отвечая на рык Несмеяны, Чилига всплеснул руками, а его люди зашептались, задвигались. Плеснуло, застучало у берега, словно кто-то по мосткам сбегал. Напряжение в воздухе чувствовали все, даже чародейчик Бежан, все еще сидевший на бревне и бестолково крутящий головой. Нет, от него толку в бою не будет…

А будет ли бой? Решатся ли напасть на Охотника и воеводу Тригорской заставы? Если вокруг костра сейчас и в самом деле собрались душегубы, один раз уже покушавшиеся на жизнь Несмеяны, то им терять нечего: бакауты они добыли, а когда уберут помеху, останется только, как и говорил Чилига, – запрыгнуть в корабли и поминай как звали.

– Значит, так! – рявкнула воевода, не давая купцу ответить. – Войны сейчас нет, так что решать с тобой не мне, а судьям княжьим! В Аргунов завтра под охраной поедешь, там с тебя за все твое воровство и спросят. От Дознавателя правду не скроешь.

Бурбело, однако, не испугался. Мало того, на его лице нарисовалось видимое и совершенно непонятное Алеше облегчение.

– Спасибо тебе, воевода! – Купец прижал руку к груди, разве что в пояс не поклонился. – Спасибо! Княжий суд невинного не засудит. На Руси всем ведомо, что, если обвинен ты облыжно, волшебник судебный так и объявит. Как и говорил я – нечего мне скрывать, весь на виду, как на ладони, и имя честное мне дороже живота!.. Только новеградцы как же? Ждут ведь! На меня хулу возво́дите, наказывать хотите – ладно, за себя отвечу, но корабельщиков-то с плотогонами за что? Я на все готов, только чтобы лес к сроку доставили. Год ведь пропадет! Не будет товаров, неустойку новеградцам платить придется, а иноземцы и рады будут, что русичи опозорились.

Говорил Евсеевич так горячо и так искренне, с такой страстью, что Алеша не то чтоб поверил… Задумался, а вдруг перемудрил он со своими догадками? От Дознавателя правды и впрямь не скроешь, а кривду они распознают мигом – лихой человек новостям о скором суде не обрадовался бы. А Бурбело разве что не пляшет.

Судя по слегка растерянному лицу Несмеяны, у нее возникли те же сомнения. Воевода вновь уселась на бревно, заслонив от Алеши пристань широкими плечами.

– Помощники же у тебя есть? Отрядишь кого-нибудь корабли вести да за сплавом приглядывать, – произнесла она и впервые за весь разговор посмотрела на Алешу, будто спрашивая одобрения, но китежанин пребывал в той же растерянности.