litbaza книги онлайнДетективыПоследняя любовь президента - Андрей Курков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 129
Перейти на страницу:

– В Карпатах, в тюрьме, построенной для операции «Чужие руки». Не беспокойтесь, практически никто об этом не знает, а сама территория охраняется, как секретный горный полигон.

Я вдруг смутно вспомнил о решении избавиться от небезопасных арестантов этой тюрьмы.

– А тут кроме меня кто-то еще сидит? – поинтересовался я осторожно.

– Сидят, сидят. И хорошо, что мы от них не избавились! Они нам еще пригодятся в нынешней ситуации. Все-таки представители российской власти, какие-никакие!

172

Киев. 21 мая 1992 года. Утро.

Мира со своей мамой встречают нас, можно сказать, с распростертыми объятиями. Они уже накрыли стол старой розовой скатертью, вытащенной, видимо, из буфета. Ведь я ничего после смерти старика в этой комнате не трогал. Ничего от нее не отнял. Только добавил немного своего барахла.

На столе шипит электросамовар, а вокруг самовара хороводом выставлены цветастые чайные чашки на блюдцах. Этакий чайный парад планет. И две вазочки с печеньем и дешевыми конфетами.

– У нас такой хороший израильский чай! – приговаривает Мирина мама, роясь в одном из баулов.

Чемоданы и эти безразмерные сумки-баулы занимают теперь почти треть моей комнаты.

– Куда я его положила?! – спрашивает она сама себя. Потом оборачивается. – Мира! Ты не помнишь, куда мы положили чай?

– Там, где кулек со специями и финиками, – подсказывает Мира и, пройдясь по баулам внимательным взглядом, показывает маме, где все это лежит.

Я смотрю на совершенно одинаковые сумки-баулы и не могу понять: каким образом их можно отличить друг от друга? Хотя женщины, должно быть, имеют эту способность. Они же отличают друг от друга своих детей-близнецов.

Минут через пять мы уже сидим за столом.

– Я тебе так благодарна! – говорит мне Лариса Вадимовна. – Мне соседи все рассказали. И про поминки, которые ты организовывал, и о том, какой ты хороший! Вот бы мне такого сына!..

У моей мамы при этих словах в глазах мелькает явное желание сказать какую-нибудь гадость или резкость. Но она сдерживается. И мы продолжаем внимательно слушать Мирину маму, ругающую теперь грязных арабов и таких же грязных евреев.

– Это же надо, – причитающим голосом монотонит она. – Я знала, что есть водобоязненные евреи, от которых плохо пахнет. Я и тут одного такого портного знала, но там их сплошь и рядом! И куда они нас поселили! Я приехала с культурной дочерью из столицы, а они нас в колхоз с общественной столовой и еженедельными собраниями! Да я никогда не была в партии. Зачем мне собрания!

Я пью чай и жду, когда Мирина мама наговорится. Она, видимо, долго молчала. Несколько лет.

Моя мама тоже терпеливо слушает, но по ее лицу видно: терпения у нее осталось минут на десять. Не больше.

И действительно. Допив вторую чашку чая, мама предлагает мне и Мире пойти прогуляться, а они с Ларисой Вадимовной обсудят ситуацию.

Мирина мама совершенно спокойно соглашается и по-хозяйски, но приветливо кивает мне на двери.

– Ну что? – спрашиваю я Миру, когда мы выходим из парадного. – В кафе?

Она задумчиво смотрит на меня. Потом предлагает пойти в Музей русского искусства.

– Я соскучилась по прекрасному, – говорит она.

Я присматриваюсь к ее лицу. Она ничуть не изменилась, только стала чуть смуглее. Это, видимо, из-за жаркого израильского солнца.

– Музей так музей, – говорю я.

173

Киев. Декабрь 2004 года.

– У вас редкая форма патологии, – грустно произнес пожилой профессор, снимая с мясистого носа очки и пряча их в нагрудный карман белого халата.

Перед ним на столе лежали результаты анализов. Анализов, ради которых мне пришлось физиологически унижаться, позволять людям в белых халатах давать мне самые неприятные указания и советы, позволять им руками в резиновых перчатках ощупывать, пальпировать меня во многих труднодоступных местах. И все ради какой-нибудь капельки внутренней секреции или еще какой-то жидкости, которую из тела иначе не добудешь. Я уже помолчу о своих ощущениях при добывании из себя спермы самым недостойным для взрослого мужчины способом.

И вот теперь, когда все этапы унижения пройдены, приговор звучит, как выстрел в затылок: «У вас редкая форма патологии!»

– Нет, на образ жизни это не может влиять, – добавляет профессор успокаивающим тоном. – Все дело в том, что ваши сперматозоиды. Это очень редкая аномалия, по крайней мере среди сперматозоидов.

– Не тяните! – взмолился я, понимая, что профессорская манера разговора может свести меня с ума.

– Да-да, я уже подхожу к самой сути. У вас в сперме до восьмидесяти процентов здоровых сперматозоидов. Но они страшно пассивны, невероятно медлительны. И двадцать процентов, скажем так, генетически дефектных, но страшно быстрых и бойких. И вот эти двадцать процентов дефектных сперматозоидов всегда будут обгонять здоровых, всегда будут первыми. Вы понимаете?

– Вы хотите сказать, что у меня не может быть здоровых детей?

– Это было бы упрощением, сказать такое. – Профессор опять напялил на нос очки и взял в руку один из бланков анализа. – Если бы полностью все сто процентов сперматозоидов были дефектными, но ведь у вас. У вас не такая печальная перспектива. Правда, меня смущают ваши здоровые сперматозоиды. Почему они не активны?!

– Вы у меня спрашиваете? Лучше скажите, что мне делать дальше?

– Я слышал, один молодой ученый разработал метод очистки спермы. По тому же принципу, что и очистка крови. Думаю, вам имело бы смысл с ним встретиться. Я вижу, что вы человек, который не будет долго и терпеливо лечиться. Я прав?

– Я – очень занятой человек, – процедил я сквозь зубы.

Галстук начал давить шею. Я ослабил узел.

– Я понимаю, – кивнул профессор. – Лечиться можно и позже. А если вы беспокоитесь о здоровом наследии, то действительно обратитесь к этому специалисту. Он тоже молодой. Он войдет в ваше положение. Вы, кажется, хотите зачать ребенка и как можно скорее. Да?

– Можно сказать и так.

Профессор развел руками.

– Тогда только один путь. Провести очистку спермы и затем искусственное оплодотворение. Давайте, я не буду вас задерживать! Где-то у меня тут лежала его визитка…

Профессор сдвинул мои анализы. Поднял какие-то другие бумажки, исписанные нечитаемым докторским почерком. Выхватил из-под бумаг прямоугольник визитки и протянул ее мне.

– Он серьезный молодой ученый, к нему уже многие обращались. Да, и возьмите ваше анализы. Отдадите ему!

Я поднялся, спрятал полученную от профессора визитку и бланки анализов в карман и вышел.

1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 129
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?