и я говорю себе, что сегодня он заслужил пинту крови. Особенно, когда он машет Дауду, воспользовавшись тем, что Изадора отвернулась, и человековолк тоже направляется к нам.

Когда он подходит, я делаю глубокий вдох и начинаю говорить.

– Если мы не принесем Сайрусу Божественный камень, он убьет всех. Медленно и мучительно. Мы все согласны с этим, да? – спрашиваю я, и все кивают. – Тут нет никакой лазейки. Предложенное нам уравнение просто: отдать ему этот Камень или умереть, поскольку темница блокирует нашу магическую силу. – Я делаю еще один глубокий вдох и быстро говорю: – Так что мы отдадим ему Камень, но пока он будет занят приготовлениями к тому, чтобы стать всемогущим, мы примем участие в Испытаниях и одержим в них победу. Мы возьмем Слезы Элеоса и исцелим Армию горгулий, что вновь сделает Сайруса уязвимым. Затем я возьму Корону… – Я поднимаю руку с татуировкой, чтобы все ее увидели, – я возьму Корону, ради получения которой погибло столько наших друзей, и сделаю так, чтобы их гибель оказалась не напрасной. Я возьму свою армию, и мы вместе припрем Сайруса к стенке и используем Корону, чтобы забрать у него все то, что даст ему Божественный камень. А затем заставим его заплатить за страдания всех, кому он причинил зло.

Мое дыхание стало частым, сердце бешено колотится – мне страшно, что кто-то прервет меня и скажет, что из этого ничего не выйдет. Но все сидят молча, обдумывая мои слова и, скорее всего, прикидывая наши шансы.

Флинт кашляет.

– Э-э, а почему ты вдруг решила, что мы можем выдержать Испытания и победить? Эта дамочка Тэсс была твердо убеждена, что мы проиграем и проиграем по-крупному.

Он говорит это без гнева, без страсти, и я чувствую стеснение в груди, когда понимаю, что он опять поддерживает меня, даже если это означает верную смерть. Именно поэтому я и уверена, что мы победим.

– То-то и оно, Флинт. Мы уже знаем, каково это – проиграть и притом по-крупному. И, по мнению Сайруса, это значит, что мы слабы. – Я качаю головой. – Но проигрыши не делают тебя слабым. Всякий раз, когда тебе приходится подниматься после падения, ты становишься сильнее. Всякий раз, когда тебе надо найти в себе мужество, чтобы попытаться снова, чтобы снова научиться надеяться и верить… – Я смотрю на каждого из наших, зная, что все думают о Лайаме, затем продолжаю: – Всякий раз, вставая, мы становимся сильнее. И мы стали сильнее. Мы можем это сделать. Вместе. Я знаю это, просто знаю и все.

– Ита-а-а-ак. – Иден растягивает это слово. – Ты говоришь, что раз прежде мы проигрывали по-крупному, то теперь мы победим, да?

– Ну, по-моему, я выразилась красноречивее, – шучу я. – Но по сути да.

– Клево, – говорит Иден.

– К тому же, – добавляю я, – понятно, что, если мы этого не сделаем, Сайрус превратит себя в бога, чтобы начать – и закончить – самую кровавую из всех войн, которые видел мир. И начнет он с истребления всех тех, кто выступал против него.

– Ита-а-а-ак. – Иден опять растягивает это слово. – Твоя агитационная речь сводится к тому, что раз уж мы все в любом случае умрем кровавой смертью, то можно взять серию наших проигрышей и использовать ее для блица, чтобы получить доступ к Источнику молодости, да?

На сей раз это однозначно прозвучало хуже, чем когда об этом говорила я.

– Я в деле, – говорит Джексон. Больше он не говорит ничего, но смотрит Флинту в глаза. Тот кивает.

– Я тоже.

– О, я определенно буду участвовать, если вы собираетесь задать этому мерзкому хвастуну трепку, которой он заслуживает, – добавляет Иден.

– Я тоже, – говорит Мэйси с лукавой улыбкой.

Мы все поворачиваемся к Дауду.

Он вскидывает руки.

– Я не участвовал в этой серии проигрышей, которая вроде бы делает вас всех сильнее, так что для меня это просто слова, – начинает он. – Но я ненавижу угнетателей, а Сайрус как раз из таких. Так что я с вами.

Все хлопают в ладоши и ерошат волосы Дауда.

– На секунду ты заставил меня поволноваться, парень, – подкалывает его Флинт.

– Поволноваться о чем? – спрашивает Изадора, и мы все дергаемся, словно от прикосновения к оголенному проводу.

– Дауд только что говорил, что ему кажется, будто он неровно дышит к тебе, Изадора, – прикалывается Флинт, и у Дауда и Изадоры краснеют уши. – Но я уверил его, что это просто несварение.

Изадора закатывает глаза.

– Вы все как дети, – бормочет она и идет прочь.

Дауд поворачивается к Флинту и шепчет:

– Зря ты это. Она же могла прикончить меня и зажарить мою ногу на открытом огне.

Мы все покатываемся со смеху.

Отсмеявшись, мы встаем и возвращаемся в замок, где к нам присоединяется Хадсон и говорит:

– Итак, мы отдадим Сайрусу Божественный камень, одержим победу в Испытаниях и затем засунем Корону прямо в глотку этому напыщенному ослу, верно?

Мои брови взлетают вверх.

– Как ты узнал, что таков мой план?

– Это единственный разумный вариант. – Он обнимает меня. – А моя пара очень умна.

Флинт делает вид, будто ему хочется блевать, но Хадсон не обращает на него внимания и быстро целует меня в губы, а я, разумеется, отвечаю.

– Время отдыха закончилось, ребятки! – рявкает Честейн, и мы все тяжело вздыхаем. – Все, кроме Хадсона, берите оружие и идите на поле. – Он кивком показывает на мою пару и, оглянувшись через плечо, бросает своим воинам-горгульям: – Похоже, этот малый любовник, а не боец.

Все хихикают, а я уставляюсь на Честейна и говорю:

– Лучше надейся, что тебе никогда не придется сойтись с моей парой в поединке, Честейн. Ты бы не продержался и пяти минут.

Потому что эти его подколки должны прекратиться. Я сыта ими по горло. Именно поэтому я поворачиваюсь к Хадсону, вцепляюсь в его тунику и на глазах у всех страстно целую его. Несколько горгулий свистят или подбадривают нас одобрительными возгласами и аплодисментами, и даже Мэйси кричит:

– Давай, подруга!

Но я почти ничего не слышу, потому что для меня все, кроме Хадсона, уходит на второй план.

Этот парень мое все, и он заслуживает, чтобы мир видел, что я чертовски горжусь тем, что я его пара, и считаю, что мне повезло. Наконец я отстраняюсь, разглаживаю несуществующие складки на моей тунике и, повернувшись, иду в сторону учебного плаца. Но я успеваю увидеть, что на лице Хадсона играет ослепительная улыбка, а Честейна мой выговор заставил сжать зубы.

Я знаю, что мне придется за это заплатить, но дело того стоило.