– высокая красивая женщина по имени Мойра со смуглой кожей и кучей сережек в ушах – бьет своим клинком по моему. Я заставляю себя не морщиться, когда наши клинки ударяются друг о друга, и держу меч, стараясь, чтобы мои руки не дрожали.

Она разворачивается, на этот раз ее клинок скользит низко, и я, взмахнув крыльями, подскакиваю, чтобы он прошел подо мной. А когда опускаюсь, мой клинок оказывается у ее затылка.

– У-ух! – кричит Мэйси, сделавшая перерыв, чтобы понаблюдать за нашей схваткой. – Покажи им, Грейс!

Я качаю головой, немного смущенная ее энтузиазмом, но также довольная тем, что кто-то заметил мои успехи, тем более что Чейстейн имеет сейчас весьма кислый вид. Впрочем, он выглядит так все утро – во всяком случае, когда смотрит на меня или на кого-то из моих друзей… за одним исключением.

Он явно в восторге от Изадоры.

Он не смеется и не шутит с ней, как делает с воинами Армии горгулий, но это наверняка потому, что Изадора не умеет шутить. Он все время хвалит ее физическую форму, ее мастерство в метании ножей (это действительно впечатляет), ее ловкость.

И я понимаю почему. Она в самом деле очень круто метает эти свои ножи, но значит ли это, что надо так осыпать ее комплиментами? Тем более, что она заодно с Сайрусом. Да, я знаю, что врагов надо держать близко, но чтобы так петь им хвалу? Честейн не знает, что она работает на Сайруса, шепчет тихий голос в моей голове, но я заставляю его замолчать. К черту честную игру, ведь у меня слишком болят плечи.

– Фостер, иди сюда, – кричит мне Честейн, и я удивляюсь. Настолько, что едва не роняю широколезвый меч. Но поскольку тогда он опять начнет орать на меня, я удерживаю рукоять и иду к нему.

– Что тебе надо? – спрашиваю я, приблизившись к нему. Нужно признать, что воины Армии горгулий говорят с ним с куда большим почтением, но я все время думаю о Нури и о том, как она держит себя со своими подданными. Я знаю, что я далеко не так крута, как королева драконов, но все равно стараюсь держаться как королева, а не как обыкновенная восемнадцатилетняя девчонка, которую видит во мне Честейн.

Поначалу он не отвечает, глядя на меня так, будто он никак не может поверить, что я не пресмыкаюсь перед ним. Часть меня тоже этому удивлена. Но мы с моими друзьями должны натаскивать Армию горгулий, и мы стараемся изо всех сил. Да, первоначально это была только уловка, чтобы объяснить наше присутствие здесь, но теперь, когда мы тренируемся с воинами этой армии и узнаем о них все больше, это мало-помалу становится чем-то большим.

Разрабатывая свой план разгрома Сайруса, я кое-что выпустила из виду. Все это время я думала о том, как использую Армию горгулий, чтобы активировать Корону и разбить его, и рассматривала ее как некое единое войско, забыв, что она состоит из отдельных людей.

Тогда я не знала их, потому что еще не сражалась вместе с ними, не обедала в их компании и не болтала о всякой ерунде. Они были для меня всего лишь безымянными, безликими пешками в шахматной игре – и мне было все равно, что мы потеряем какие-то из этих пешек, если в конце остановим Сайруса.

Но теперь, когда я постепенно знакомлюсь с теми, кого собираюсь возглавить, меня начинает снедать тревога. Уцелеет ли в предстоящей войне Трент? А Мойра? Уцелеют ли другие?

Я смотрю на сотни воинов, бьющихся на мечах, разговаривающих или пьющих воду, и в моих ушах звучат слова Хадсона.

– Я хочу, чтобы ты двинула воздух. – Слова Честейна прерывают мои размышления.

Я моргаю.

– Двинула воздух? – в недоумении спрашиваю я. – С помощью чего?

– С помощью твоей магической силы, – отвечает он, явно изумленный тем, что я задала ему этот вопрос.

– Как это? – говорю я после того, как мы несколько секунд недоуменно смотрим друг на друга. – Я не понимаю.

Он глядит на меня так, будто думает, что я шучу, затем поднимает руку и двигает этот чертов воздух. Это как удар кулаком в грудь, вышибающий из нее весь воздух и едва не сбивающий меня с ног. Но я собираю все силы и продолжаю стоять. Я не свалюсь на землю, не доставлю ему такого удовольствия, не дам ему повергнуть меня. И не скажу ему, как клево у него получилось и какой он молодец. Только не после его подчеркнутой пренебрежительности в общении со мной.

Он устремляет на меня насмешливый взгляд, когда я ухитряюсь устоять на ногах. Но говорит только одно:

– Двинь воздух.

Как будто это так просто.

Впрочем, возможно, это и впрямь нетрудно. Я думаю о той воде, которую я собрала воедино и использовала во время турнира Лударес, и о тех камнях, то есть земле, которой я воспользовалась, чтобы излечиться, когда Сайрус укусил меня. Тому, как зажечь свечу, меня научил Хадсон, и многие помогали мне научиться летать. Но управлять водой или землей меня никто не учил. Я научилась этому сама, когда поняла, что это возможно. И теперь, когда я узнала, что можно двигать воздух, я тоже смогу разобраться что к чему.

Во всяком случае я на это надеюсь.

Мне хочется попросить Честейна показать мне то, что он сейчас сделал, в замедленном темпе, но, по правде сказать, он ничего такого не делал. Он просто легко выбросил руку вперед, и я почувствовала, как воздух ударил меня. Думая об этом, я делаю глубокий вдох, пытаюсь сфокусировать свои разум и силу. И бью рукой, сильно и быстро.

Ничего не происходит, только у Честейна опять делается самодовольный вид, что бесит меня, ведь я пытаюсь сделать то, о чем еще две минуты назад ничего не знала. В конце концов я стараюсь не обращать внимания на него и на это мерзкое выражение на его лице, хотя это нелегко.

Я делаю еще пару глубоких вдохов и пытаюсь почувствовать энергию этой стихии. Управлять воздухом труднее, чем водой, но я чувствую его, он здесь, рядом.

На этот раз я закрываю глаза и представляю, как воздух касается моей кожи. Движется сквозь мои раздвинутые пальцы. Собирается в моей ладони, и я смыкаю пальцы вокруг него. И, ударив на сей раз, я чувствую, как он движется, как его молекулы взрываются вокруг моего кулака. И вижу, как созданный мною ветерок шевелит волосы Честейна и его воротник.

Я сделала это.