— Ань, — покачал головой Павел, — ты — не маленькая и понимаешь, к чему приведет расследование. Одно дело — чужой человек, и совсем другое — если он знает тебя лично. Обещаю, мы постараемся не причинить ему вред.

Теплота абажура наливалась бледностью.

— Скажи, больница — ваших рук дело? — очень тихо спросила Аня. В душе образовалась пустота, и ей хотелось крикнуть, бросить кружку с чаем об стену, лишь бы заполнить пустоту нужным ответом. Нужным, потому что этому человеку она доверяла, не просто доверяла — верила, что он самый лучший, добрый и справедливый.

— Мы работаем по-разному, — в голосе координатора слышалось сочувствие, — иногда человек устойчив к воздействию и тогда приходится искать другие способы вывести его из игры. Не судите нас строго, Аня. К тому же мы не знали, что молодой человек дорог вам.

На последние слова начальства Павел поморщился, но промолчал. Лишь руки, лежащие на скатерти, сжались в кулаки.

— Я лично хочу участвовать в операции, — Аня, не отрываясь, смотрела в глаза координатора, — нет, я требую этого.

— Это опасно, — быстро вмешался Павел, и Аня с трудом удержалась, чтобы не отправить чашку в полет к ближайшей стене.

— Все опасно! — она вскочила, зашагала по комнате. В кухне лилась вода, там намывали, приводя кухню в порядок. — Опасно к Фиолету, к русалкам, дракону. Мне купить куклу и нянчиться с ней наверху? Или сделать вид, что ничего не случилось и последний мир все так же закрыт из-за соображений безопасности?

— Аня, ты преувеличиваешь, — нахмурился Павел, но девушку уже понесло. Злые слова рвались из сердца.

— Я хотела быть благодарной за вашу заботу, но нельзя благодарить за веревки, которыми тебя связали, за клетку, в которую тебя посадили. Прости, Павел, в куклы я больше не играю. Не интересно. Зато интересно ходить в другие миры. Рисковать. А еще помогать. Вы когда-нибудь думали, что я открыла миры не только ради вас? Точнее вовсе не ради вас, а ради них самих. И каждому из миров требуется мое участие. Не знаю, чем я могу помочь русалкам или теневикам, но мир, из которого я вернулась сегодня, готов принять новых жильцов. Можете отправлять туда команду исследователей прямо сейчас. И последнее, Арвель, Павел, запрещаю что-нибудь делать с Андреем без меня. Это понятно?

Ответить маги не успели. В столовую без стука ворвалась взъерошенная Таймара:

— Анна, там этот, твой, короче… Сама посмотри.

Что бы ни натворил зеленозадый засранец, Аня была ему благодарна за вмешательство. Сколько бы она наговорила лишнего в запале? Страшно представить. Все же нельзя говорить о серьезном, когда внутри кипит гнев.

На втором этаже маг придержал ее за локоть, заставляя притормозить. Развернул к себе, приподнял подбородок, заглянул в глаза.

— Тяжелый день, светлячок?

Гнев испарился окончательно, забрав с собой и здравый смысл. Аня смотрела в черные глаза мужчины, и единственная мысль, которую удалось поймать в голове, была сама «мудрость»: «Какой он красивый!»

И в тот момент к ней пришло понимание: она простит ему. Все. Ладно, почти все. За Андрея еще выскажет, а главное, проверит, чтобы снова бедного парня до больницы не довели. Распоясались, в ее мире как у себя дома хозяйничают.

Кивнула, потому как слова так и не смогли выйти из перехватившего вдруг горла.

Светлячок… Везет ей на прозвища. Синеглазка, теперь вот светлячок. Внутри разливалось тепло, в глазах стояли непрошеные слезы. Близость к смерти сделала ее излишне сентиментальной. Захотелось обнять, прижаться, довериться и переложить все трудности на плечи этого парня. Она — маленькая, слабая. Она — просто женщина.

Прижалась, позволив себе расслабиться на пару мгновений, ощутить сквозь ткань рубашки тепло его руки на спине. Отстранилась. Шмыгнула носом. Отвернулась.

Наверху слышался подозрительный шум, причитания Сан Саныча. И надо было спешить.

— Спасибо, — прошептала еле слышно. И одеяло незримой поддержки теплом окутало плечи.

Они немного потолкались в дверях, но Павел все же уступил, позволив первой войти в комнату к «опасному» субъекту. Аня влетела, выдохнула:

— Твою мать! — и замерла, так как почти от порога начиналась лужа, занявшая добрую часть помещения. Пахло как на ликеро-водочном заводе в момент производственной аварии. Тот вариант, когда и пить не надо, а только дышать, чтобы надраться.

Субъект, не подозревая о своей опасности, сидел на полу, посередине спальни, и сосредоточенно уничтожал коллекцию Сан Саныча. Призрак, заламывая руки, метался над лысой головой, истерично вопя что-то о варварах и вандалах. Таймара с еще двумя коллегами стояли рядом, подпирая стенку, и с нездоровым азартом наблюдали за процессом, не вмешиваясь.

— Сколько смотрю, так и не понял, как он это делает, — тихо проговорил один из магов.

Зеленокожий, не обращая внимания на зрителей и истерящего призрака, брал очередную бутыль, та практически полностью скрывалась в его ладонях, сдавливал, потом мял, и стекло, точно пластилин, превращалось в блестящий ком, а на пол стекала очередная порция водки.

Аня перешла на магическое зрение и мысленно согласилась с магами. Даже на магическом зрении это выглядело ровно так же, как и на обычном. Стекло не трескалось, не рассыпалось, а собиралось в аккуратные шары, ряд которых уже выстроился около зеленокожего.

— Аня, — Сан Саныч бросился к ней, — это что же делается-то. И откуда только эта сволочь взялась.

— Я его привела, Сан Саныч, — не стала отпираться девушка. На цыпочках прошла по воняющей спиртом луже, встала перед вредителем. С ростом товарища их головы как раз оказались на одном уровне.

— Ты что же творишь, пога…, гм, друг мой? — ласково спросила она.

— Ты назвала меня другом? — зеленокожий отвлекся, и его рука зависла в паре сантиметров от очередной бутылки, чем тут же воспользовался Сан Саныч, спасая водку от расправы.

Аня мысленно застонала. Как она могла забыть, что для детины слова были не просто словами, а правдой. Ирония, иносказания, намеки и все прочее было вне его понимания.

— Другом, — тяжелый вздох, но не отрекаться же от своих слов, — так зачем ты это делаешь?

— Помогаю, — еще больше запутал ответом зеленокожий, но увидев вскинутые брови девушки, пояснил: — Мертвая вода не должна быть рядом с тобой. Это опасно.

Приличных слов для воспитания не осталось, а неприличных, как известно, детям не говорят, дабы дитя не приняло их на вооружение.

— Вообще-то она не совсем мертвая, — начала было девушка, но поймала взгляд зеленокожего и осеклась — распинаться перед товарищем было бесполезно. Баобаб, одним словом.

— Пойдешь со мной, — Аня потянула детину с пола, — и постарайся понять, рядом — не означает, что я начну это пить. Они вообще тут лежали и никому не мешали. До тебя. А теперь ты расстроил Сан Саныча и оторвал меня от важного разговора.