«К нам». Многообещающее приглашение.

Аня криво улыбнулась. Если все будет хорошо… Если она справится. Если ее не запрут под домашний арест.

— Зайду.

И повернулась в сторону портала. Зеленокожий словно ждал, пристроился следом.

— Эм, — Аня помедлила, но детинушка выказывал твердое намерение не отставать, — Фиолет, ты не мог бы его отвлечь?

— Ань, кто я, чтобы менять его решение? — изогнул брови Фиолет. — У него долг перед тобой.

То есть Фиалет банально не желал вмешиваться. Аня подарила ему укоризненный взгляд и повернулась к зеленокожему.

— Послушай, я тебя уже простила. Нет больше долга. Ты можешь остаться здесь и присоединиться к, эм, братьям.

Трехметровый детина буднично, точно шел к себе в офис, шагнул к краю листа. На лице можно было прочесть одно — непоколебимость.

— Невыполненный долг — смерть. Хозяйка не желает моей жизни, я готов присоединиться к отцу.

Аня мысленно выругалась, пожелав упрямцу сдохнуть прямо сейчас, но случайно, а не по ее вине. И где-нибудь по-тихому, чтобы она не видела.

Вот ко всем проблемам ей только зеленозадой не хватает. И уже кляня себя за мягкосердечие и слабохарактерность — не хватает, ох, как не хватает стальных, эм, Фаберже — она позвала.

— Хорошо, идем.

Не меняя выражение лица, точно иного результата и не ожидалось, зеленокожий товарищ отошел от края. Самоубийство отменялось, зато лично у Ани вырисовывалась перспектива домашнего Армагеддона.

Вы когда-нибудь пробовали приручить кенгуру? В ограниченных пределах трехкомнатной квартиры? А если вдобавок кенгуру уже нокаутировал вас однажды, и вам требуется убедить родственников в его приручаемости, а также пушистости и белизне кенгуровой шкурки и души. В самом простом варианте свежий ремонт точно перестанет быть таким, а в скором времени потребуется новый. Это если обойдется без жертв.

Аня с тоской посмотрела на трехметровое создание, на размер его кулаков, на объем бицепсов. Нет, не обойдется.

— Фиолет, — протянула жалобно, но того и след простыл. Удрал поганец. Бросил ее с этим. И где, спрашивается, справедливость?

Все дальнейшие попытки и уговоры: подождать здесь, отложить выполнение долга, дать ей время разобраться с делами — разбивались о молчание. Вкупе с непроницаемым выражением лица зеленокожего, ситуация складывалась — хуже не придумаешь, и Анины опасения становились все более кровавыми. Было бы у нее побольше времени, придумала бы что-нибудь, но беспокойство за маму кулачком пихало в спину. В конце концов Аня плюнула и сдалась.

— Тебя звать-то как?

Нормального, в человеческом понимании, имени у товарища не было. Кто бы сомневался…

— Сам как хочешь называться?

Детина неопределенно махнул рукой. Он вообще был молчалив, и это молчание — стоит, всякую фигню думает — Аню здорово раздражало.

— Хорошо, определимся по ходу пьесы. За мной хвостом не ходить, что скажу, то и делать. И только попробуй кого-нибудь тронуть. Порву на мелкие тряпочки, невзирая на долг и память о твоем отце.

Около портала их ждали. Усиленная дежурная группа. Павла среди них не было, и сердце Ани царапнула досада.

Лица встречающих светились настороженным дружелюбием, а в их руках уже кастовались разного уровня атакующие и защитные заклинания. Ей были рады, а вот ее подопечному, на плече которого возлежал сладко дрыхнущий Вальди, нет.

Аня постаралась встать так, чтобы как можно больше площади ее тела перекрывало доступ к зеленокожему. С языка так и просилось «Фу!», но она сдержалась — невежливо, хоть и очень хочется разом прекратить назревающую свару.

Неожиданно за спиной запахло цветами, Аня чуть повернула голову и мысленно взвыла. Зеленокожий оказался магом — черный цветок в его руке пах смертью. И какой умник вложил это умение в трехметрового детину с явно нечеловеческим сознанием?

— Убери сейчас же, — прошипела, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

Воздух ощутимо потеплел, а количество заклинаний на один квадратный метр резко возросло. Аня перешла на магическое зрение, и сразу захотелось ругаться долго и со вкусом: интуитивно это ощущалось противостоянием фугасной бомбы и десятка револьверов. «Револьверов» больше, зато «бомба» мощнее. А если вспомнить, что маги официально ей не подчиняются, то…

И тут на глаза попалась Таймара. Как удачно, что магиня сегодня в дежурной группе. Общая любовь к кофе их сблизила, а совместное приготовление еды сподвигло на парочку разговоров. Насколько она смогла изучить магиню, та не страдала излишней кровожадностью и не стремилась сворачивать шею гостям просто так, без разбора.

— Таймара, забираешь гостя. Ведешь в мою комнату. Побудьте там, пока я не освобожусь. Арвель в столовой?

— Да, тебя все ждут, — кивнула Таймара и первой отпустила боевое плетение. В глазах читался вопрос: «Ты уверена? Он безопасен?»

Аня не была уверена ни в его безопасности, ни в собственной адекватности, но приходилось рисковать.

— Он — мой гость, — повторила с нажимом.

Повернулась к зеленокожему.

— Вальди положишь на тот диван и пойдешь с Таймарой. Слушаешься ее, как меня. Ясно?

Кивок.

Аня проследила, как маги, удерживая заклинания, расступились, позволили гостю уложить Вальди на диван и следом за Таймарой отправили двух мужчин — на всякий случай. Ане оставалось лишь надеяться, что этот случай не наступит.

По пути в столовую она заглянула в туалетную комнату, умылась, привела себя в порядок. Зеркало отразило бледную девицу со спутанными волосами. Пришлось потратить еще несколько минут, чтобы заплести косу.

У двери в столовую девушка остановилась. Ровный голос Арвеля показался таким родным, аж в глазах защипало.

— Таким образом, Клавдия Петровна, ваша дочь помогает нам обрести новый дом. К сожалению, агрессия вашего мира не позволяет нам действовать открыто, отсюда и все меры безопасности. Вы должны понимать причины нашей секретности.

Вдох. Выдох. Собраться. Заставить себя улыбнуться и потянуться к ручке двери. Повернуть, открыть и застыть на пороге, приложив палец к губам, чтобы вскинувшийся Павел остался на месте. Маг послушался, лишь прикипел взглядом к девушке.

Голос мамы звучал уверенно, как врач она умела работать в кризисных ситуациях и быстро преодолевала стресс. Ане потребовалось гораздо больше времени, чтобы принять правду.

— Конечно, понимаю. Поверьте, после девяностых я не доверяю ни одному правительству, как бы сладко оно не пело о любви к народу. Да и страшно подумать, какой хаос наступит, если правда о вас просочится в газеты. Поэтому целиком поддерживаю любые меры секретности. И первым делом необходимо позвонить Андрюше. Я извинюсь и попрошу прекратить расследование. Скажу, что ошиблась, произошло недоразумение, он — хороший мальчик, поймет.