набрала номер «Фэнтези-Театра». Механический голос сообщил ей, что линия повреждена, и предложил позвонить либо в справочную, либо в гарантийное обслуживание. Она набрала оба номера. И там и там в этот час было закрыто.

Гортензия еще трижды набирала номер «Фэнтези-Театра» – на всякий случай… Но снова слышала механический голос. Она задумалась, глядя на золотую карточку. И наконец приняла решение.

* * *

Надо было идти вверх по улице Мартир, улице Мучеников. Подходящее название для девочки, которая покинула летний Виль-Эрве ради ночных бульваров Парижа и шла за полночь в излюбленное место Ла Гулю[79]. Девочка представляла себе в конце улицы этакую прожорливую Гаргамеллу[80], огромным ртом заглатывающую бедных прохожих прямо с тротуара.

Магазины были закрыты, кроме одной-двух лавок, но их витрины хорошо освещены. Ей встретилась парочка, не обратившая на нее никакого внимания. И она задумалась, нормально ли это в Париже, если двенадцатилетняя девочка прогуливается ночью одна. Она перешла на другую сторону улицы, увидев пьяного мужчину, который шел в точности как Ксавье-Люсьен, зеленый краб, которого Гарри хотел приручить весной.

Потом она побежала, ну почти, во всяком случае пошла очень быстро, стараясь думать о доме, о привычных вещах. Старый сундук мяукает, Ингрид и Роберто скрипят… то есть… нет, наоборот…

И она пришла.

В нос ударил запах известковой пыли и обгоревшего бетона. Что-то волокнистое висело в воздухе рассеянной паутиной, она закашлялась. Стояли машины скорой, Красного Креста и экскаваторы, мужчины в комбинезонах лопатами швыряли в ковши строительный мусор, перекрученные железки, битый кирпич, деревяшки, куски цемента. Прожектор отбрасывал мощный луч странного синего света на нечто похожее на гигантскую челюсть, – прежде это был фасад.

Гортензия хотела подойти ближе, но проход загораживал барьер в красную полоску. Молодой человек в темных джинсах и светлой рубашке зацепился за нее взглядом.

– Ты хоть здесь не одна?

Кровь Гортензии застыла в жилах и тут же вскипела.

– Нет, – пролепетала она. – Моя… мой… папа там.

– Тогда иди к нему. Здесь может быть опасно.

– Почему?

У молодого человека было колечко в ухе и приятная улыбка. Что-то подсказывало ей, что это полицейский в штатском.

– Почему дети всегда спрашивают «почему»?

– Чтобы им объяснили то, что им никогда не хотят объяснять, – ответила она.

Он посмотрел добрее и улыбнулся.

– Что ты хочешь знать?

– Где «Фэнтези-Театр»?

Он взглянул на нее искоса. Поняв, что она не валяет дурака, показал на большую разбитую челюсть.

– Был здесь. Вот что осталось. «Фэнтези» рухнул прошлой ночью. Уже сутки мы ищем… Покажи мне, где твой папа.

Гортензия, не говоря ни слова, задрожала. К то-то позвал молодого человека, но она метнулась и схватила его за локоть, даже не сознавая, что сжимает слишком сильно.

– Есть погибшие? – закричала она. – Раненые?

– И погибшие, и раненые, – серьезно ответил молодой человек.

Он наклонился, всмотревшись в ее глаза, которые впились в него всей своей лихорадочной чернотой:

– Скажи мне.

– Там моя родственница… Она там работала…

Он взял ее за руку.

– Как тебя зовут?

– Гортензия Верделен.

– Инспектор Валери Клотильд. Первое – имя, второе – фамилия, – уточнил он при виде ее озадаченного лица. – Я знаю, что мы сделаем. Пошли.

Почти бегом он повел ее к полицейскому фургону, припаркованному на поперечной улице.

– Хочешь чего-нибудь попить? – спросил он, уже открывая дверцу.

Она покачала головой. Он раздвинул дверцы фургона, и она увидела двух полицейских в форме – женщину и мужчину. Женщина диктовала что-то по телефону, мужчина барабанил по клавиатуре ноутбука за походным столиком.

– Матье… сделай мне копию списка, ладно?

Тот кивнул, не сводя глаз с экрана.

– Ты правда ничего не хочешь попить? – снова спросил Валери Клотильд.

Гортензия еще раз покачала головой. Ледяные тиски сжимали ее сердце.

– У твоей родственницы та же фамилия, что у тебя?

– Юпитер Капа. У нее другая фамилия, чем у Дезире и Гарри, потому что они не женаты с моим дядей Флорантеном, которого зовут как маму, потому что они брат и сестра.

Она была уверена, что после этого он скажет: «Повтори, пожалуйста, с самого начала». Но нет. Он не просил ничего повторить. Только задумался ненадолго, казалось, что для него это совсем просто. Он записал «Капа», как слышится, и был совершенно прав. Валери Клотильд был не из тех, кто удивляется именам. Во-первых, он был полицейским. Во-вторых, собственное имя давно открыло ему горизонты.

– Ты знаешь, кем работала твоя тетя? Официанткой? Танцовщицей? Или она была…

Он замялся, умолк.

– Она работала в гардеробе, – сказала Гортензия. – Еще с одной женщиной… Жанин, кажется. Почему вы говорите «была»?

Он щелкнул ее по носу.

– Потому что в этом рухнувшем театре вряд ли теперь кто-нибудь сдаст на хранение пальто.

Полицейский по имени Матье протянул распечатанный листок. Кло тильд взял его. Глубоко вдохнул и прочел. Проморгавшись, сказал:

– Гортензия? Имени твоей тети нет в этом списке. И Жанин тоже, но… Есть Жани. Жани Монги. Это имя тебе знакомо?

– Жани, точно. Тетя Юпитер не сказала ее фамилии. Но Жани, да.

– В гардеробе, говоришь…

Он поискал взглядом остальных. Гортензии показалось, что он зовет на помощь. Но через четверть секунды она подумала, что ошибается. Валери Клотильд обнял ее за плечи.

– Присядь. Хочешь чего-нибудь попить? Ах да, нет. Когда ты сказала, что твой папа с тобой…

– Это чтобы вас успокоить.

– Меня?

– Вы бы встревожились, увидев двенадцатилетнюю девочку одну ночью. Правда?

– Точно. Я и встревожился.

– Не стоит. Моя старшая сестра Шарли заботится о нас. Ей почти двадцать четыре года.

– Совсем молодая. Чтобы заниматься семьей.

– Не такая уж молодая. Но еще очень красивая. Особенно красивая, когда простужена!

– Простужена? Так ведь она, наверно, сморкается, чихает и кашляет!

– Сморкается, да, и чихает, и кашляет… Но ей это очень идет. У нее блестят глаза, голос влажный, а щеки розовеют… Что там в этом списке?

– Каком списке?

– С именами.

Клотильд помолчал, почесал ухо. То, в котором было колечко.

– Там те, что погибли? – продолжала Гортензия.

Он кивнул. Полицейский Матье за компьютером ненадолго перестал печатать. Женщина с телефоном все еще говорила. Мобильник отрезает от мира, это всем известно.

– Покажите мне, – тихо сказала Гортензия. – Я хочу посмотреть.

Он протянул ей список. Имени Юпитер там не было. Сердце Гортензии упало, как сухой лист, медленно-медленно.

– Я бы попила, – сказала она.

Он налил ей стакан воды.

– Я не стал бы тебе врать, – мягко сказал он и взял у нее список, не поднимая головы. – Нашли еще не всех, – продолжал он. – Под обломками остались люди. Мы не знаем сколько. Хозяин этого заведения нанимал много