— Прочти это, — только и сказал Сэйтан, передавая письмо Деймону.

— Я не понимаю, — произнес тот, пробежав глазами первую половину письма. — Разве эти списки составляются не для того, чтобы представить всех кандидатов на услужение?

— Именно, — мрачно произнес Люцивар, читавший послание через плечо брата. — И твоего имени не было ни в одном из них. — Он взглянул на Повелителя. — Я упоминал об этом в свое время.

— Верно, — подтвердил Сэйтан. — Однако, поскольку Деймон все-таки оказался на своем законном месте при Темном Дворе, я, признаюсь, не уделил этому замечанию достаточного внимания.

Деймон отдал письмо отцу.

— Наверное, где-то должен был быть этот список. В противном случае откуда Королевы, правящие в Малом Террилле, могли узнать о моей кандидатуре?

Сэйтан говорил по-прежнему мягко, однако в его голос вкралась едва заметная угроза.

— А что это были за Королевы?

— Четыре Королевы из Малого Террилля, готовые взять меня на службу, — медленно произнес Деймон. — Джорвал уверял меня, что откликнулись только они.

— Значит, если бы ты случайно не столкнулся с Люциваром…

Деймон похолодел.

— Я бы подписал контракт с одной из них.

Тихо выругавшись, Люцивар вскочил и начал мерить кабинет шагами.

Сэйтан же только кивнул.

— Ты бы подписал контракт с одной из Королев, специально отобранной Джорвалом, и в итоге оказался бы спрятан где-нибудь в укромном местечке в Малом Террилле, чтобы никому и в голову не пришло, что ты вообще находишься в Кэйлеере.

— А какой в этом смысл? — раздраженно спросил Деймон.

— В Малом Террилле на иммигрантов из Кэйлеера мужского пола надевают Кольцо Повиновения! — рявкнул Люцивар. — Вот какой в этом смысл. Было бы то же самое, что в Террилле.

— Не обязательно, — все с той же обманчивой мягкостью произнес Сэйтан. — Если бы с Деймоном обращались хорошо, с должным уважением и заботой — что, я уверен, было частью соглашения, — у него бы не было причин не прибегать к силе своих Камней против врага, угрожающего его Королеве. А после первого же выброса силы Черного путь назад оказался бы закрыт. Черта была бы проведена.

Деймон потрясенно уставился на отца.

— Но какая теперь-то разница? — спросил Люцивар, озабоченно глядя на стоящих перед ним мужчин. — Деймон же с нами.

— Да, — протянул Сэйтан. — Деймон с нами. Но где остальные люди, чьи имена незаметно исчезли из списков?

8. Кэйлеер

Золотой паук вдумчиво изучал две спутанные сети снов и видений.

Больше смертей. Много смертей.

Пришла пора.

Запомни эту паутину. Запомни каждый узелок, каждую нить.

На протяжении всего холодного периода ее то и дело тянуло прочь от собственных снов, что-то призывало изучить паутину, создавшую живую легенду, Королеву, бывшую Ведьмой. И она осознала, что даже этого мало, потому что жизнь во плоти изменила эту мечту. Теперь Королева и Ведьма стала чем-то большим. И каким-то образом необходимо было добавить это «большее» к паутине. Без него Сердце Кэйлеера исчезнет на слишком долгий срок — и уже никогда не будет прежним, когда мечта вернется.

Она продолжила рассматривать сети.

Коричневый пес, Ладвариан, был ключом. Он сумеет дать ей «большее», которое сейчас так необходимо.

Да. Пришла пора.

Она вернулась в высокий зал священных пещер и начала плести паутину для мечты, которая уже обрела плоть.

1. Кэйлеер

Первый Круг Темного Двора собрался в Цитадели. По крайней мере, человеческие его представители, поправился Сэйтан, слушая мрачный отчет Кхардеена о нападениях, происшедших на Шэльте за последние три недели. За это время они произошли повсюду. Может, именно поэтому родство предпочло не отозваться на призыв Джанелль собраться в Цитадели. Возможно, Королевы и Верховные Князья родства не рискнули лишить свои земли собственной силы и защиты. Или же это было начало нового разделения людей и животных Крови. Возможно, они поспешили отстраниться от участия в человеческих стычках, чтобы спастись самим.

Однако Сэйтан полагал, что, по меньшей мере, Ладвариан придет, чтобы в дальнейшем объяснить услышанное остальным представителям родства. Он-то осознал бы, что конфликт был далеко не локальным и затрагивал не только людей. Огни Ада, родство уже успело пострадать в нем!

Но Ладвариана здесь не было, и это беспокоило Повелителя больше всего.

Ему не понравились еще две вещи — отблески горя и смирения, исходящие от Андульвара, Протвара и Мефиса, которые сражались и погибли в прошлой войне между Терриллем и Кэйлеером, и то, что Джанелль последние два часа сидела во главе стола с пугающей пустотой во взгляде, невольно заставлявшей предположить, не создала ли она тень, способную занять ее место.

— Банальные попытки защититься от этих нападений не спасут ни наши страны, ни наши народы, — заключил Аарон. — Против нас собирается настоящая терриллианская армия. Если враг, уже находящийся в Кэйлеере, сумеет заполучить контроль над одними из Врат и откроет их для своих войск… Нам нужно предпринять что-то прямо сейчас.

— Да, вам нужно предпринять кое-что, — пустым голосом произнесла Джанелль. — Вам нужно отступать.

Со всех сторон лавиной посыпались протесты.

— Вы должны отступать, — повторила Королева. — И вы отправите всех Королев и Верховных Князей из своих Краев в Цитадель.

Это заявление было встречено потрясенным молчанием.

— Но, Джанелль… — начала Моргана через мгновение, — Верховные Князья нужны в своих странах, они должны возглавлять войска. А просить Королев бросить свои земли, пока их народ подвергается опасности…

— Они не понадобятся, если люди тоже отступят.

— И сколько мы должны, по-твоему, отступать?

— Столько, сколько потребуется.

Аарон покачал головой:

— Необходимо как можно быстрее собрать наших воинов в армии, чтобы дать отпор терриллианцам и…

— Кэйлеер не будет воевать с Терриллем, — своим полуночным голосом произнесла Джанелль.

Шаости вскочил с кресла:

— Мы уже воюем!

— Нет.

— Значит, мы воюем с Малым Терриллем, поскольку именно там скрывается большинство нападающих, — прорычал Люцивар. — Это одно и то же.

Глаза Джанелль словно подернулись льдом.

— Мы ни с кем не воюем.

— Кошка, ты же не думаешь, что…

— Вспомни, с кем говоришь.

Люцивар взглянул в пустые, заледеневшие глаза своей Королевы и побледнел. Наконец он неохотно произнес: