Представление о бессмысленности войны с экономической точки зрения получило в глазах европейской общественности неожиданную поддержку со стороны еще одной необычной личности. Норман Энджелл бросил школу в четырнадцать лет и в дальнейшем много путешествовал, попробовав себя во множестве занятий, включая ремесло ковбоя, свиновода и золотоискателя. Этот невысокий хрупкий мужчина часто болел, но тем не менее дожил до 94 лет. Знавшие его люди дружно отзывались об Энджелле как о восторженном идеалисте, благодушном и добром, но неспособном к планомерной работе[747]. В конечном итоге он занялся журналистикой и перед войной устроился корреспондентом в The Continental Daily Mail, выходившую в Париже, где он заодно основал отряд бойскаутов по английскому образцу. В 1909 г. он издал брошюру «Европейская иллюзия», которая, постепенно обрастая материалом в ходе последующих редакций, вскоре превратилась в полноценную книгу «Великая иллюзия».

«Великой иллюзией» Энджелл называл широко распространенную точку зрения, согласно которой война могла стать источником дохода. Возможно, указывал он, завоевания имели смысл в прошлом, когда отдельные страны в значительной мере полагались на собственное производство и меньше нуждались друг в друге. Победитель тогда на самом деле мог завладеть ценными трофеями и наслаждаться ими хотя бы какое-то время. Но и в то время война ослабляла нацию – не в последнюю очередь за счет гибели в бою лучших ее представителей. Так, Франция все еще платила немалую цену за свои победы времен Людовика XIV и Наполеона: «В результате столетнего торжества милитаризма Франция теперь вынуждена каждые несколько лет снижать планку физической пригодности призывников, чтобы поддержать на прежнем уровне численность своей армии – так что теперь призывают даже коротышек трех футов ростом»[748]. В современную же эпоху войны, по мнению Энджелла, были и вовсе бесполезны, поскольку победитель ничего от них не выгадывал. В XX в. все страны мира были экономически так тесно связаны друг с другом, что даже могущественные державы нуждались в торговых партнерах и стабильном, процветающем окружении, которое предоставляло бы им ресурсы, рынки сбыта и предприятия, куда можно было бы инвестировать капитал. Разграбление побежденных стран и погружение их в нищету только повредило бы странам-победительницам. С другой стороны, если бы они предоставили побежденному возможность расти и преуспевать… то какой тогда вообще смысл в войне? Предположим, иллюстрировал свою мысль Энджелл, что Германия завладела всей Европой. Стала бы она тогда сама опустошать свои же завоевания? «Но это было бы самоубийственным шагом. Кому тогда продавать продукцию мощной германской промышленности? Если же Германия принялась бы обустраивать и развивать свои новые территории, то они лишь стали бы создавать ей конкуренцию, а для достижения такого результата дорогостоящая война не требуется. В этом и заключается парадокс бесплодности завоеваний, надежда на которые – великая иллюзия, которая так хорошо заметна в истории нашей собственной империи»[749].

Британцы, утверждал Энджелл, сохраняли свою империю, позволяя колониям (а особенно – доминионам) процветать, от чего выигрывали все участники процесса и сберегались ресурсы, которые в ином случае могли быть потрачены на конфликты. Эта фундаментальная истина была, по мнению публициста, хорошо известна предпринимателям. В каждом случае, когда в течение последних десятилетий обострялись международные отношения и возникала опасность войны, бизнес терпел убытки. А потому финансисты Лондона, Нью-Йорка, Вены или Парижа были в равной степени заинтересованы в том, чтобы общими усилиями положить начавшемуся кризису конец – «не из соображений альтруизма, но из коммерческого самосохранения»[750].

Энджелл, однако, предостерегал, что большинство европейцев находится в плену опасного заблуждения и считает, что в определенных условиях война необходима. Континентальные державы укрепляли свои армии, а Англия с Германией были вовлечены в гонку вооружений на море. Европейцам могло казаться, что их мощные армии предназначены лишь для обороны, но общим следствием распространения милитаризма и гонки вооружений было то, что война сама по себе становилась все более вероятным исходом. Европейские политические лидеры тоже должны понять, что от «великой иллюзии» пора избавиться: «Если бы государственные деятели Европы могли бы на мгновение отложить в сторону все не относящиеся к делу соображения, которые лишь затуманивают их рассудок, то они бы увидели, что в нынешних обстоятельствах ценность любого трофея будет непременно уступать затратам на его силовой захват»[751]. Принимая во внимание напряженную обстановку в тогдашней Европе, нужно признать, что книга Энджелла вышла как нельзя вовремя. Его идеи вдохновили множество сторонников мира. Король Италии, очевидно, читал «Великую иллюзию» – как и германский кайзер, у которого книга вызвала «острый интерес». В Англии его работа произвела глубокое впечатление и на министра иностранных дел сэра Эдварда Грея, и на лидера оппозиции, Бальфура[752]. Адмирал «Джеки» Фишер описал ее как «манну небесную»[753]. Его собственные взгляды на войну были весьма просты – он ее не желал, но был готов драться до конца, если придется[754].

Поклонники теории Энджелла объединялись в группы и стремились добиться того, чтобы идеи так называемого «энджеллизма» начали преподавать в университетах.

В последние десятилетия XIX в. и в начале века XX по всей Европе и даже в Северной Америке быстро развивались организованные движения за мир, против гонки вооружений и милитаризма в целом. Движения эти опирались главным образом на средний класс, хотя и не только на него. В 1891 г. в Берне было создано Международное бюро мира, которое существует до сих пор, координируя работу местных пацифистских обществ (особенно религиозных организаций вроде «Друзья-квакеры за мир») и международных организаций в целях разоружения и решения спорных вопросов через арбитраж. В те годы проводились «крестовые походы мира», подавались мирные петиции правительствам, организовывались конгрессы и конференции по вопросам укрепления мира… Вошли в обиход и новые понятия, описывавшие как неприятие войны при любых обстоятельствах, так и попытки ограничить или предотвратить ее. Само слово «пацифизм» и его производные – тому пример. В 1889 г., в годовщину Французской революции, 96 депутатов парламентов девяти различных стран встретились в Париже и основали Межпарламентский союз, обязавшись трудиться над мирным разрешением спорных вопросов между своими государствами. К 1912 г. в этом союзе состояло 3640 человек из двадцати одной страны – главным образом из Европы, но и США с Японией были представлены тоже. В 1899 г. состоялся первый из двадцати предшествовавших Великой войне Всеобщих мирных конгрессов, на котором присутствовало 300 делегатов из Европы и США[755]. В 1904 г. конгресс собрался в Бостоне и на церемонии открытия даже выступил госсекретарь США Джон Хей. «Дело мира» стало настолько респектабельным занятием, что даже старый циник фон Бюлов в 1908 г. приветствовал членов Межпарламентского союза в Берлине. В своих мемуарах Бюлов написал, что лично он считал «мечты и иллюзии» большинства пацифистов глупыми, но само это мероприятие давало хорошую возможность «подорвать ряд антигерманских предрассудков»[756].