Ван де Вельде раздраженно оторвался от бумаг, разбросанных по его письменному столу.

– Да? В чем дело, доктор Саар? Я занят. Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы напрасно отнимать у меня время.

– Дело в том пленнике, ваше превосходительство…

Хирург говорил тоном одновременно и льстивым, и виноватым. Ван де Вельде не дал ему продолжить: он повернулся к Хопу, который нервно топтался за спиной врача, вертя в руках шляпу.

– Что, Хоп, этот пират все еще упорствует? Он сказал то, что мы хотим знать? – рявкнул он так, что клерк попятился.

– Он такой упрямый… Я бы никогда не поверил, что такое возможно, что есть вообще человек, способный…

Хоп запнулся и не смог больше произнести ни слова.

– Я возложил ответственность за это на вас, Хоп!

Ван де Вельде грозно поднялся и вышел из-за стола. Ему нравилось издеваться над несчастным маленьким клерком. Но тут вмешался хирург:

– Ваше превосходительство, я опасаюсь за жизнь пленника. Еще один день такого допроса… он может его и не пережить.

Теперь ван де Вельде развернулся в его сторону:

– А это, доктор, и есть суть всего дела. Кортни – человек, приговоренный к смерти. Он умрет, это я могу вам торжественно пообещать. – Он вернулся к столу и опустился в мягкое кресло. – И не являйтесь сюда с сообщением о его неминуемой кончине. Я хочу знать лишь одно: способен ли он еще чувствовать боль и может ли он говорить или хотя бы дать знак, что понимает вопрос. Понятно, доктор?

Ван де Вельде пылал яростью.

– Ваше превосходительство…

Доктор снял очки и принялся яростно протирать линзы, собираясь с духом для ответа. Он знал, что именно желает услышать ван де Вельде, и понимал, что не слишком умно было бы противоречить ему.

– Ваше превосходительство, в данный момент пленник не compos mentis. Он лишен сознания и…

Ван де Вельде нахмурился и перебил его:

– А как же прославленное искусство этого палача? Я думал, он никогда не теряет пленников, во всяком случае ненамеренно.

– Сэр, я совершенно не собираюсь как-то умалять искусство исполнителя… Я уверен, к завтрашнему утру пленник придет в сознание.

– Вы хотите сказать, что к утру он будет достаточно крепок, чтобы продолжить допрос?

– Да, ваше превосходительство. Я придерживаюсь такого мнения.

– Что ж, минхеер, я учту ваши слова. И если пират умрет до того, как его можно будет официально казнить в соответствии с вынесенным приговором, вы мне ответите за это. Население должно видеть, как осуществляется правосудие. Ничего хорошего не будет в том, если этот человек мирно скончается в какой-то комнатушке за стенами замка. Он должен кончить свои дни на парадном плацу, у всех на глазах. Я намерен сделать из него пример, это вам понятно?

– Да, ваше превосходительство…

Врач попятился к двери.

– И вы тоже, Хоп… Вам это понятно, бестолочь? Я желаю узнать, где он спрятал груз с галеона, а потом я желаю увидеть хорошую казнь. И ради самого себя постарайтесь обеспечить и то и другое.

– Да, ваше превосходительство…

– И я хочу поговорить с Неторопливым Яном. Пришлите его ко мне до того, как он завтра утром приступит к работе. Я должен убедиться, что он полностью понимает возложенную на него задачу.

– Я сам приведу его к вам, – пообещал Хоп.

Уже снова стемнело, когда Хьюго Бернард остановил работы на стене и приказал цепочке измученных пленников спуститься во двор. Когда Хэл, идя к своей камере внизу, проходил мимо клетушки отца, он отчаянно окликнул его:

– Отец, ты меня слышишь?

Ответа не последовало, и Хэл заколотил кулаками по двери.

– Отец, поговори со мной! Бога ради, поговори со мной!

На этот раз Мансеер проявил снисходительность. Он не сделал попытки толкнуть Хэла вниз по лестнице, и Хэл снова взмолился:

– Пожалуйста, отец! Это Хэл, твой сын! Ты меня не узнаешь?

– Хэл… – прохрипел из камеры голос, показавшийся Хэлу незнакомым. – Хэл… это ты, мой мальчик?

– Ох, боже… – Хэл упал на колени и прижался лбом к двери. – Да, отец, это я!

– Будь сильным, мой сын. Это недолго протянется, но я требую: если ты меня любишь, сдержи клятву!

– Я не могу допустить, чтобы ты страдал! Я не могу допустить, чтобы это продолжалось!

– Хэл!.. – Голос сэра Фрэнсиса внезапно вновь обрел силу. – Нет уже никаких страданий. Я миновал эту точку. Они уже не могут причинить мне боли, разве что через тебя.

– Но что я могу сделать, чтобы облегчить твою участь? Скажи, что я могу сделать? – молил Хэл.

– Сейчас ты можешь сделать только одно. Позволь мне унести с собой знание о твоей силе и о твоей стойкости. Если сейчас ты предашь меня, все окажется напрасным.

Хэл впился зубами в костяшки сжатого кулака и укусил себя до крови в тщетной попытке подавить рыдания.

Снова зазвучал голос его отца:

– Дэниел, ты там?

– Да, капитан.

– Помоги ему. Помоги моему сыну быть мужчиной.

– Клянусь тебе, капитан.

Хэл поднял голову, его голос окреп:

– Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи. Я не потеряю веры в тебя, отец. Не обману твоего доверия.

– Прощай, Хэл… – Голос сэра Фрэнсиса снова начал слабеть, как будто капитан падал в некую бездонную яму. – Ты – моя кровь, ты – мое обещание вечной жизни. Прощай, моя жизнь.

На следующее утро, когда сэра Фрэнсиса выносили из подземной тюрьмы, Хоп и доктор Саар шли по обе стороны носилок. Оба явно тревожились, потому что в искалеченном теле не замечалось никаких признаков жизни. Даже когда Хэл, наплевав на плеть Бернарда, снова позвал отца со стены, сэр Фрэнсис не поднял головы. Его унесли в подвал под арсеналом, где уже ожидал Неторопливый Ян, но через несколько минут все трое вышли на солнечный свет – Саар, Хоп и Неторопливый Ян – и какое-то время стояли, тихо переговариваясь. А потом все вместе направились через двор к комнатам губернатора и поднялись по ступеням.

Ван де Вельде застыл у витражного окна, всматриваясь в суда, стоявшие на якорях у береговой полосы. Накануне поздно вечером в Столовую бухту пришел еще один галеон компании, и губернатор ожидал, что капитан корабля вот-вот явится к нему, чтобы выразить почтение и представить судовую декларацию. Ван де Вельде нетерпеливо отвернулся от окна и посмотрел на троих мужчин, появившихся в его кабинете.

– Да, Хоп? – Он уставился на свою любимую жертву. – Вы на этот раз не забыли мой приказ? Привели государственного палача для разговора…

Он повернулся к Неторопливому Яну:

– Итак, сообщил ли вам пират, где он спрятал сокровища? Ну же, любезный, говорите!