– Что с ним стряслось?

Джошуа Йорк пожал плечами.

– Возможно, Бриджит пришла в себя, огрела его дубинкой и забрала деньги. С ней лучше не связываться. Думаю, своим ножичком она уложила по крайней мере четверых. – Он поморщился. – Когда дело доходит до кровопролития, Эбнер, моему народу нечему учить твой.

Джошуа открыл дверь в пустую комнату.

– Будь любезен, заходи. – Он зажег одну из ламп и притворил дверь.

Марш грузно опустился на постель.

– Проклятие, куда ты притащил меня, Джошуа? Эта дыра еще почище Натчеза-под-холмом, каким он был двадцать лет назад. Черт побери, вот уж не рассчитывал увидеть тебя в подобном месте.

Джошуа Йорк улыбнулся и сел в потертое старое кресло.

– Мрачный Билли и Джулиан тоже не рассчитывают. Это главное. Я знаю, что они ищут меня. Но им туго придется, если они вздумают поискать на Галлатин-стрит. Джулиан с его внешностью явно состоятельного человека тотчас подвергнется нападению, а Мрачного Билли тут знают в лицо. Слишком много увел он отсюда женщин, которые так и не вернулись. Только сегодня в «Зеленом дереве» находятся два человека, которые, не задумываясь, прикончат Мрачного Билли, стоит им его увидеть. Улица, на которой расположено это заведение, принадлежит Парням с Дубовыми Дубинками. Они просто так, ради забавы, могли бы забить Билли насмерть. – Йорк пожал плечами. – Даже полиция боится соваться на Галлатин-стрит. Я здесь в безопасности, как, впрочем, и в любом другом месте. К тому же на этой улице мой ночной образ жизни не привлекает внимания. Здесь это в порядке вещей.

– Ладно, не важно, – нетерпеливо заметил Марш. – Ты прислал мне письмо. Сказал, что сделал свой выбор. Ты знаешь, почему я здесь, но я еще не совсем понимаю, почему ты позвал меня. Наверно, будет лучше, если ты мне объяснишь.

– Едва ли я знаю, с чего начать. Прошло много времени, Эбнер…

– Для меня тоже, – грубо заметил Марш. Потом его тон смягчился. – Я искал тебя, Джошуа. Столько лет, что и представить страшно. Я пытался найти тебя и мой пароход. Но чертова река слишком велика, а времени и денег так мало.

– Эбнер, – сказал Йорк, – ты никогда бы не нашел нас на реке, имей в своем распоряжении все время и все деньги в мире. Потому что последние тринадцать лет «Грёзы Февра» стоит на сухой земле. Он спрятан возле старых чанов с индиго на плантации, принадлежащей Джулиану, в пяти сотнях ярдов от протоки, но увидеть с воды его практически невозможно.

Марш воскликнул:

– Как, черт побери…

– Я сделал это. Но позволь мне начать с самого начала и рассказать все по порядку. – Йорк вздохнул. – Начну с той самой ночи тринадцать лет назад, когда мы расстались.

– Я помню.

– Так быстро, как только мог, я отправился вверх по течению реки, – начал Джошуа. – Я спешил – боялся, что меня одолеет жажда. Дорога была не из легких, но на вторую ночь после моего ухода с плантации я достиг «Грез Февра». Судно только слегка изменило свое положение и находилось на порядочном расстоянии от берега. По обе стороны от него плескалась темная вода. Ночь стояла холодная и туманная. Корабль был окутан мглой и не подавал никаких признаков жизни. Нигде ни огонька, ни дыма, ни пара. Он стоял совершенно безмолвный, так что в тумане я едва не прошел мимо. Возвращаться мне совсем не хотелось, но я знал, что иного выхода нет. До корабля я добрался вплавь. – На секунду он в нерешительности замолчал. – Эбнер, ты знаешь, какой образ жизни я вел одно время. Я видел и сделал много ужасного. Но, как оказалось, был совершенно не готов к тому, что мне предстояло увидеть на «Грезах Февра». Такое не могло присниться и в кошмарном сне.

Лицо Марша стало мрачнее тучи.

– Продолжай.

– Я уже говорил тебе как-то, что считаю Деймона Джулиана сумасшедшим.

– Да, помню.

– Сумасшедшим и беспечным, играющим со смертью, – сказал Джошуа. – Он еще раз подтвердил это. О да. Еще раз подтвердил. Когда я взобрался на палубу, пароход был окутан мертвой тишиной…

– Рассказывай, Джошуа, – попросил Марш. Рот Йорка плотно сжался, образовав по углам скорбные складки.

– Это была настоящая бойня, Эбнер. – Он снова замолчал, и страшные слова словно застыли в воздухе. – Тела валялись повсюду. Повсюду. И части тел тоже. Я шел по основной палубе, и везде лежали трупы – среди груза, между котлами и паровыми машинами. Повсюду валялись руки, ноги и другие части… оторванные от тела. Рабы и кочегары, скованные цепями, с разодранными глотками. Над цилиндром вниз головой висел судовой механик; ему вскрыли вены так, что кровь стекала в машину, словно могла заменить собой смазку. – Джошуа с печальной улыбкой покачал головой. – Количество мертвых, Эбнер… ты не можешь себе представить их число. Трупы были обезображены. Дико, до неузнаваемости. Я шел по палубе, и сцены случившегося постепенно разворачивались перед моими глазами. Там, где мгновение назад еще лежала смутная тень, окутанная туманной дымкой, возникал тот или иной жуткий образ. Рассеиваясь, туман открывал мне то одну, ту другую безобразную картину. Не успевал мой разум воспринять увиденное, как тут же взору открывалось нечто еще более гнусное.

Наконец с болью в сердце и дрожа от ярости, я достиг широкой лестницы, ведущей на бойлерную палубу. В кают-компании… там все повторялось почти один к одному. Тела и их части. Пролилось столько крови, что ковер насквозь пропитался, и у меня хлюпало под ногами. Повсюду я отмечал следы бойни. Десятки разбитых зеркал, поломанные двери кают, перевернутые столы. На одном столе стояло серебряное блюдо – с человеческой головой. Ничего более жуткого я в жизни не видел. Три сотни футов длины главного салона дались мне с огромным трудом. В темноте и тумане не было никакого движения. Казалось, на пароходе не осталось ни одной живой души. Я бесцельно бродил взад и вперед по коридору, не зная, что делать, и остановился перед охладителем воды, большим серебряным охладителем воды, который ты поставил в носовой части салона. Во рту у меня пересохло. Я взял одну из серебряных чашек и повернул кран. Вода, вода вытекала очень медленно, Эбнер. Очень медленно. Даже в темноте салона я видел, что она была черной и вязкой. Наполовину… свернувшейся..

Я стоял с чашкой в руке и слепо водил глазами по сторонам. Мой нос уловил запах… запах, запах был просто ужасным, он… словом, можешь себе представить. Я стоял посреди этого ада и тупо смотрел, как капля за каплей стекает из охладителя воды липкая струйка. Я стал задыхаться. Я почувствовал, как во мне поднялась волна ужаса, гнева… Я запустил чашку в другой конец салона и закричал.

Тогда корабль начал оживать. Послышался шепот, глухие удары, всхлипывания, плач, угрозы. Голоса, Эбнер, голоса живых людей. Я огляделся, и мне стало еще хуже. С десяток дверей кают первого класса оказались заколоченными гвоздями, а их обитатели превратились в узников, ожидавших решения своей участи. Они были живыми запасами Джулиана. Меня начало трясти. Я подошел к ближайшей из дверей и начал отдирать доски, которыми она была забита. С громким скрипом, похожим на крик агонии, они поддались.