Поздоровавшись за руку со всеми оставшимися в зале «лицами», включая музыкантов, высокий гость вдруг остановил взгляд на Ордынском. Президента явно поразило количество боевых наград, красовавшихся на тщедушной груди старого генерала. Он обнял старика, а затем, улыбаясь, обратился к старосте:

– Похоже, я вам подпортил праздник. Народ-то разбежался. Не следовало, наверное, так, в лоб, сообщать им приятную весть... Радость тоже может вызывать стресс.

– Напротив, господин президент, – поспешил успокоить высокого гостя Духон. – Теперь наш праздник урожая перерос в праздник свободы. А это, на мой взгляд, куда важнее, чем демонстрация сельхоздостижений и неуемных аппетитов...

Не успел он закончить фразу, как в цветастом национальном наряде, с высоким кокошником на голове в центр корта впорхнула секретарша управы Лидочка. Сделав легкий книксен, она грациозно поднесла президенту пышный, с румяной корочкой каравай хлеба с солью.

– Вкусный хлеб, ничего не скажешь! Главное, ваш, добытый праведным трудом, – произнес гость, распробовав кусочек корочки. И тут же предложил: – А что, может, и нам выйти на свежий воздух, прогуляться по Рублевке, с людьми пообщаться? Погодка-то нынче шепчет...

– Пока надо бы выпить за здравие рублевцев, а то неудобно как-то... – внезапно встрял Чигорин. – Мы вас, господин президент, угостим таким восхитительным «Атенури», что век будете помнить! Такого вина в мире больше нет. Оно не из тех фальсификатов, которые вы запретили ввозить из Грузии...

– С удовольствием попробую. Откуда у вас все это добро? – удивился он.

Без тени смущения Чигорин убедительно разъяснил высокому гостю, что ради праздника он пожертвовал своей личной винной коллекцией, которую собирал чуть ли не с пеленок.

Провозгласив заздравный тост и с видом большого ценителя выпив бокал вина, Президент выразил восхищение необыкновенным его качеством и решительно направился к выходу. На улице тем временем оживились звезды российской эстрады. Высокого гостя встретила разухабистая песенка, сочиненная на мотив некогда известного шлягера про пьяных от мороза румяных гимназисток:

Ах, Рублевка, Рублевочка,

Карантинная зоночка,

Повенчали с тобой нас

Под колючим венцом...

Прислушавшись к мотивчику группы «Карантин», президент от души рассмеялся. Он прекрасно понял смысл музыкальной иронии. Показывая рукой в сторону стоявшей недалеко «Аннушки», он спросил:

– Что это за крылатый раритет? Тоже из чьей-то личной коллекции?

– Да нет, – рассмеялся Духон. – Этот так, достался нам по случаю...

– Хорошая машина. Когда-то с такого же «кукурузника» я совершал учебные прыжки с парашютом. Хорошее было время!

– А что это ваша земская милиция в какой-то странной амуниции? – теперь проявил интерес к увиденному и Машков.

– Мы позаимствовали ее из личного военного музея генерала Ордынского, – повторил чигоринскую уловку Духон.

– Очень интересно. Видно, коллекционеров у вас тут пруд пруди. Но вот что удивительно – все эти ваши экспонаты и раритеты почему-то представляют одну и ту же историческую эпоху. – Ни Машков, ни президент не оченьто поверили объяснениям.

Духон предпочел не развивать тему.

– Думаю, сделаем так, господин земский староста. Сейчас мы пройдемся пешим ходом по Рублевке, с народом пообщаемся, а часам к двум я хотел бы встретиться с вашими коллегами из земской управы.

– Только учтите, вам придется обойтись без членов совета старейшин. У нас своих дел по самое это самое... – вновь напомнил о себе Акимыч. С этими словами он подхватил Ордынского и деда Иосифа под руки и отвел их в сторонку.

Земский староста обратил внимание на то обстоятельство, что их свиту не сопровождали охранники. Не было видно и репортеров. Не обнаружив к тому же поблизости бронированного президентского лимузина, Духон не удержался от вопроса:

– Извините, господин президент, а на чем вы к нам, собственно, прибыли? И без охраны.

– У меня тоже есть свои раритеты, люблю иногда погонять. Вот на той штуковине я и приехал. – Обернувшись, он указал на черный тяжелый мотоцикл, прислоненный к металлической ограде автостоянки теннисного центра. – Это был списанный милицейский «Урал», но только без люльки. Мне его отреставрировали, привели в порядок. Двигатель форсированный – семьсот пятьдесят кубов, – не без гордости пояснил президент. – Таких «зверей» теперь у нас, к сожалению, не делают...

«Очень символично! Президент ездит на “Урале”», – мелькнуло в голове Демидова.

– А что до безопасности – так мне сказали, что сейчас здесь у вас самое безопасное место на земле. Поэтому я без охраны.

Когда неформальная президентская свита наконец добралась до главной площади Жуковки, земский староста с удивлением заметил, что вопреки его ожиданиям праздник резко пошел на убыль. Весть об отмене карантина разнеслась по Успенскому земству со скоростью звука, но почему-то не придала празднеству эмоционального дополнительного импульса.

По краям дорог вновь появились кучки мусора. Налетевший вдруг прохладный ветер разносил вокруг клочки бумаг, цветных флажков, использованных целлофановых пакетов.

«Опять субботник надо будет устраивать!» – по инерции подумал земский староста.

– А вы говорили, что отмена карантина станет для рублевцев праздником свободы, – словно разгадав мысли Духона и тонко уловив странное, неадекватное настроение встречавшихся по пути людей, произнес президент. – Не вижу, чтобы кто-то особенно радовался. Видимо, психологический феномен «рублевской аномалии» нам еще долго придется изучать.

Реплика президента озадачивала.

Некая замечательная бабулька в умилении бросилась перед президентом на колени в попытке облобызать ему руки.

– Родненький наш, спаситель наш, надежа ты наша! – запричитала она на всю Рублевку.

В иной раз можно было подумать, что эта всего лишь инсценировка для телекамер, но в том и дело, что ни телекамер, ни фоторепортеров вокруг не наблюдалось.

Улучив момент, когда высокие гости в очередной раз увлеклись «общением с народом», откровенно раздосадованный земский староста обратился к Багрянскому и Демидову:

– Может, вы мне объясните, что происходит? Куда это народ попрятался? Праздник ведь только начинается? Что людей так напугало? Они ведь обрели долгожданную свободу! Казалось, живи и радуйся...

– Все объясняется довольно просто, – философски изрек Лев. – Пока у вас была общая цель и общая идея – выжить и обрести свободу, вы были едины в своих эмоциях и порывах. Но теперь, после снятия карантина, этой общей идеи, увы, не стало. И каждый, как в русских сказках, освободившись от колдовства, вновь превратился в братца Иванушку. Теперь у каждого из них свой праздник и свои тараканы в голове. Уж извини, не посоветовались с вашей управой.