— Увы, это наш последний успех. Выяснить, каким образом это действует, — возможности не имею. Может быть, в Замке, с его методиками…

— А неглупо, совсем неглупо, — сказал Шульгин, вертя в руках «предохранитель». — Очень похоже, что дуггуры-морлоки надежно подстраховались. С одной стороны, отобранное у монстра оружие автоматически инактивируется, противник им не воспользуется, а с другой — его наверняка можно отключать дистанционно. На случай бунта, например…

Мы расковыряли еще несколько пулеметов, и все «предохранители» Олег упрятал во внутренний карман.

— Удастся притащить домой, помаракуем на досуге.

— Будь у квангов хоть какая электротехника, можно б эту хрень запросто обойти, — выдал я на поверхности лежащую идею. — Не так уж трудно подобрать напряжение и ток, чтобы патрон воспламенить…

— Если бы у бабушки были колеса… Чем возиться, проще перекинуть сюда с тыщонку обычных «АКМ».

Спорить не с чем.

Убедившись, что даже мы ничего с трофейным оружием поделать не можем, Сехмет не расстроился. Может быть, в глубине души ему претила мысль принять на вооружение вражеские устройства.

Раз мы продолжаем находиться на Валгалле, скорее реальной, чем вымышленной, и Удолин нас не вытаскивает обратно, значит, все идет по плану. Свою миссию мы пока не выполнили или — функцию не исчерпали. Будем продолжать.

— Ты можешь выделить нам двойку дирижаблей? — спросил я Сехмета. — Надо заняться серьезной разведкой. Не понимаю: почему вы до сих пор этого не сделали? Не крутиться вокруг собственных баз, а сесть на хвост одной конкретной стае и наблюдать. Следы ведь на снегу издалека видны. Не прекращать поиска, пока не установите, куда уходят и откуда приходят. Параллельно организовать преследование по земле. Широким фронтом, загоном. Десять, пятнадцать тысяч солдат привлечь, дивизию дирижаблей, пару сотен снегоходов. Гнаться за ними до самого главного логова, есть же оно у них! Где патронами снабжаются, где раны зализывают… Не с неба они, черт возьми, падают… — в запале сказал я и тут же осекся.

Да вот так оно скорее всего и есть. Не с неба, конечно, а способом, аналогичным нашему. Сквозь какое угодно число произвольно открываемых тоннелей. Только зачем? Какой смысл? Где Земля и где Валгалла? Сафари себе устроили? Между прочим, мысль дурацкая, как раз для американских фантфильмов, но объясняющая почти все.

Для существ с другим устройством мозгов и психики, тех же и квангов, привычка богатых землян лететь самолетом (а раньше плыть пароходом) на другую сторону планеты, чтобы, подвергаясь смертельным опасностям и бытовым лишениям, пострелять антилоп или львов, которых они даже есть не будут, ничем иным, как абсолютной глупостью, выглядеть не может.

Сехмет немедленно это и подтвердил. Мы знали, что они до предела пассивно относились к той войне, что им приходилось вести против аггрианской ползучей экспансии, и сейчас ничего у них не изменилось.

— Я научился понимать людей намного лучше, чем другие, язык выучил, книги читаю, но и я понимаю вас не до конца. Мы никогда не идем навстречу опасности, предпочитаем ждать на месте. По-своему вы правы, да. Прошлый раз и сегодня вы сражались так, как на пороге своего дома. Вы не боитесь делать риск, не боитесь умереть за чужих. Если есть много сил, много привычки к войне, готовность к «самопожертвованию», правильно? У нас все не так. Начальники не разрешат мне посылать дирижабли искать врага неизвестно где, пока он сам не нападает. Если он нападет в другом месте, когда мы тоже будем в другом, кто станет виноватым? Я. Зачем это? Если нужно, мы погибнем там, где назначено, и никто не обвинит…

— Ладно, бросаем старые разговоры. Вам не нужно, нам — тем более, — с досадой махнул рукой Шульгин. — На Земле тоже было достаточно наций и народов, которые на все забили и до сих пор существуют. Не изведав славы, но выжившие без особых душевных терзаний. Я, если выйдет, привезу тебе пачку книг по истории. Ты уже дозрел. Затворишься в келье и займешься созданием собственной философии…

— Нет, так тоже не верно говоришь, — начал горячиться Сехмет. — Я буду помогать вам. Я знаю, обществу пора меняться. Я не один такой. Только вы останьтесь, помогите…

— Декабрист, блин, — суфлерским, только мне слышным шепотом, скорее одобрительно, чем иронически, прокомментировал Шульгин.

— Смотри, вот карта… — Сехмет протянул лист, охватывающий вверенный его корпусу сектор и прилегающую местность километров на двести окрест. — Здесь я могу решать, не спрашивая ранхаги. Куда полетим, покажи…

Поводив аналогом нашего карандаша над своеобразно изображенной местностью, Шульгин чуть было не ткнул в место, которое нас влекло, но я его остановил:

— Обождем немного.

— Давай, мы сейчас поедем к себе, отдохнем, посоветуемся, с утра и решим все. У тебя наверняка сейчас своих дел выше головы. Ты наш дом видел, он тут не далеко?

— Не видел. Где?

Сашка указал расположение избушки.

— Нет, туда мы не дошли. В стороне от полосы контроля. Интересно, совсем рядом. Если бы знали, там базу начали ставить, тоже место хорошее. Вы там жили? Давно?

Как ему ответить? Сказать — вчера, еще больше удивится. Сказать — давно, не поверит. Ответил обтекаемо.

— Построили давно, а вчера вдруг показалось — надо посмотреть, что здесь творится.

Уклончиво выстроенная фраза, в расчете, что не во всех нюансах языка и психологии Сехмет разбирается, как надо.

Он кивнул.

— Прикажу, отвезут. Можно машину оставить с вами, чтобы утром сразу приехали.

— Договорились.

В своем, пусть и не нами построенном домике ночевать гораздо спокойнее, чем в палатке инопланетян. Не та степень приватности, проще говоря. Храпят они или нет, меня не волнует. А вот мысль, что в глубоком сне может когтистая лапа разорвать брезент рядом с твоей койкой, и не успеешь вскинуть ствол — эта вероятность (немалая, кстати) полноценно отдохнуть не позволит.

А здесь — достаточно прочные стены и верный, разумный сверх обычного пес, охраняющий подходы.

Я лежал, закинув руки за голову, когда Сашка с Олегом уже задышали легко и медленно. Немножко я им помог, вовремя переведя обычный по сложившейся ситуации разговор в плавную мысленную глиссаду, уводящую в спокойные, наполненные романтическими воспоминаниями сны.

Еще одно, решающее подтверждение, что все в реале происходит. Эфирные проекции в сне не нуждаются.

Нащупал в темноте пачку сигарет на столе, прикурил от «Зиппо», коснулся краем ладони лежащего рядом пистолета. Хоть что мне говорите — успокаивает.

Успели мы кое о чем поговорить, остерегаясь при этом сказать лишнее. Что считать лишним — отдельная тема.

Мог бы и я сейчас уснуть с полным удовольствием, но что-то не дает. Чувство долга или обостренное чувство тотальной опасности.