Просто мы не успели прожить здесь полного года, да и проблемами планетографии с метеорологией заниматься было некогда. Рассчитали продолжительность суток и угол наклона оси к плоскости эклиптики, на этом и успокоились.

Отчего я удивился, осознав, что вьюжной зимой мы встретились с Сехметом (допустим, в местном январе) и в ту самую погоду попали через семь месяцев, хотя это должен был быть август. Но выглядел февралем, в лучшем случае — северным мартом.

Пока мы летели в сторону аггрианской базы, до которой по прямой было около четырехсот километров, кванг разъяснил нам эти и некоторые другие тонкости климата территории, где обитали кванги. Вообще настолько пассивного и нелюбопытного народа я раньше и представить не мог. Располагая техникой, во многом превосходящей уровень середины XIX века, они о Валгалле знали немногим больше древних иудеев, освоивших только пустыни и кусочек побережья Средиземного моря.

Их государство более-менее контролировало территорию, площадью меньше Франции, а дальше простиралась «Терра инкогнита», где вполне могли располагаться десятки других изолированных и замкнутых на себя «полисов» той же самой или совершенно иных рас. А то и грандиозные империи, на других континентах, если они есть. А если нет? Человеку трудно вообразить планету, лишенную морей и океанов, но ведь теоретически такое возможно?

Смешнее всего, что и аггры, устроившие здесь свою базу, происходившим за пределами завесы «обратного времени» особенно не интересовались. Раздвигали понемножку границу своего «купола» в целях расширения ресурсного пространства, и все. Земля их интересовала больше, чем громадная неосвоенная планета. Впрочем, это можно объяснить тем, что им просто не хватало мощностей для создания защитной сферы по верхним границам атмосферы.

Но сейчас это тоже не важно.

Мы летели над бескрайними заснеженными лесами, просторными долинами, где могли бы разместиться многочисленные города и поселки, замерзшими реками и пока не видели внизу никаких следов деятельности, просто присутствия монстров или их хозяев-партнеров.

— Вот, — говорил Сехмет как бы в свое оправдание. — Ничего нет. Мы много раз так летали. Кто знает, вдруг они, услышав звук наших моторов, закапываются в снег и так пережидают?

— Так ваши турбины почти бесшумные, — ответил Шульгин.

— Для вас, привыкших ездить на танках. В зимней тишине я могу услышать летящий дирижабль раньше, чем увидеть. У ахамбовомбе слух, наверное, не хуже.

— Все может быть, — согласился Левашов. — Если потребуется, подкинем сюда инфракрасные масс-детекторы. Это такой прибор, позволяет хоть под снегом, хоть ночью в лесу различить за несколько километров живое существо, узнать его размеры и вес. Зайца с кабаном не спутаешь.

— Тогда уж сразу ракеты с тепловыми головками наведения, чего мелочиться… — сказал Шульгин.

— Нам это пригодится, — подтвердил Сехмет.

— Больше всего вам пригодился бы наш, человеческий общевойсковой корпус со средствами усиления. Тогда б спокойно еще лет двести прожили по формуле Емели: «На дворе мороз, на печи тепло».

— Кто такой Емеля? — заинтересовался Сехмет.

— Это у нас такой национальный герой. Очень возможно — ваш отдаленный предок…

За нескучными разговорами четыре часа пролетели незаметно. Дирижабль гораздо более комфортабельное средство передвижения, отметил Сашка, хорошо помнящий условия трансъевропейского перелета на старинном бомбардировщике. И посетовал, что после гибели «Гинденбурга» земные цеппелины сошли со сцены.

— Историческая ошибка, пожалуй. Летали бы себе не спеша и не тратились на всякие «Боинги» и «ТУ-144». Часом раньше, неделей позже — какая разница…

Километров за тридцать до расчетной точки Шульгин предложил подняться на предельную высоту и до предела приглушить движки, раз они такие шумные. К цели по ветру подтянемся.

— Что для вас — предельная? — спросил командир дирижабля, которому Сехмет перевел его слова.

— Для нас, в смысле возможности нормально дышать, тысяч пять метров, в крайности — шесть. А по техническим возможностям?

— В этих же пределах, но мы так высоко не летаем. Незачем.

— Ну, давай хоть на четыре. Если там локаторов кругового обзора нет, подползем незаметно, тогда и сориентируемся.

Судя по прошлому опыту, когда наша диверсионная группа без помех проникла на функционирующую в штатном режиме базу, никакими средствами дальнего обнаружения «настоящие» аггры не обладали. Если сейчас там окопались Дайяна и, как я предполагал — «другой» Лихарев, их технические возможности лучше прежних быть не могут. А вот если они вступили в союз с дуггурами или те подчинили их своей воле — кто его знает.

Но Удолин по-прежнему себя никак не проявлял, значит, тревожную черту мы не перешли. И могли забавляться дальше.

Погода благоприятствовала. Небо затягивали мрачные тучи, достаточно высокие, потолком около трех километров. Раскраска дирижаблей идеально им соответствовала, а если войти в нижний ярус, то для нас видимость вниз сохранится, пусть и не слишком четкая, мы же станем визуально неразличимы.

Ветер гнал дирижабль со скоростью километров в тридцать. Второй, ведомый, держался метров на сто выше и сзади, в пределах зрительной связи. Поскольку радио кванги не придумали, то обходились, как раньше на земных флотах, сигнальными фонарями типа ратьеровских, с ацетиленовыми горелками и системой линз, концентрирующих и направляющих луч достаточно далеко.

В случае чего поддержит огнем или постарается подобрать с земли уцелевших. Это дело у них отработано.

Наши бинокли с регулируемой кратностью, от шести до двадцати, были неизмеримо лучше кванговских зрительных труб, и Левашов, увидев что-то, предостерегающе поднял руку.

— Ложись в дрейф…

Манипулируя винтами, горизонтальными и вертикальными рулями, пилот почти остановил свой летательный аппарат.

Я тоже высунулся по пояс наружу, сдвинув панель бортового окна. Щеки сразу обожгло ледяным воздухом. На ходу вытерпеть его дольше нескольких минут было бы затруднительно.

Сквозь широкие разрывы в нижнем облачном ярусе отчетливо обозначилась гигантская наклонная шестеренка главного корпуса базы. А вокруг нее, как раз между грядами моренных[80]валунов и основанием здания — шевеление, если не сказать — кишение множества существ. Тех самых, естественно. Их там было несколько сотен, и перемещались они наверняка целенаправленно, но не по-человечески. Нормальные люди ходят либо строем, если принадлежат к вооруженным силам и находятся в расположении части, либо — по собственному усмотрению. А здесь не то и не другое.

— Вот и пожалуйста, приходи, кума, любоваться, — вспомнил Шульгин старинное присловье. — Давай вверх, — скомандовал он Сехмету.