— Уже третий год, — продолжает Лефевр и кивает. — Что там с мятежниками, Канселье? Удалось обезглавить эту банду?

— На данный момент арестованы три помощника Рене Клермона. И ещё двое убиты в перестрелке. В седьмом, восьмом и девятом секторах мои люди полностью затопили катакомбы и отбили у мятежников бульдозер.

— Тоже мне, достижение, — фыркает Лефевр.

— Это вы зря, — хриплым голосом возражает Бастиан. — Даже один бульдозер — мощное и грозное оружие. Канселье, каковы наши потери?

— Подсчитываем, Советник. Погибло много. В рядах полиции — не менее четырёхсот. Среди бунтовщиков и мирного населения — около двух тысяч. Это только Третий круг. Во Втором ситуация хуже. Там процветают грабежи. Людей убивают за еду. Толпы голодных из Третьего круга орудуют там, где всё ещё поставляется провизия. И ещё…

Канселье делает паузу, глядя в точку перед собой, и продолжает:

— Это не имеет отношения к боевым действиям, но я обязан об этом доложить. Уважаемый Совет, Третий круг зарастает льдом. В прямом смысле. Что-то спровоцировало его бурный рост. Высота глыб синего льда в заброшенных секторах превышает тридцать метров. В жилых — до десяти метров. Бороться с ним некому, население мечется, прячется, воюет. А эта дрянь рушит дома и полностью блокирует улицы.

— Надо подтягивать шланги с водой, — задумчиво вздыхает Меньер. — Служба тушения пожаров у нас чем занимается?

— Кто ж знает, — с нажимом говорит Лефевр. — Они были в ведомстве покойника Робера.

— Значит, теперь будут в моём ведомстве, — подводит итог из своего угла Бастиан. — Что там с взрывчаткой под водопроводом?

— Нашли, месье Каро. Обезвредили.

— Ах, молодцы! — вскакивает с кресла кругленький плотный Меньер. — Дело за малым. Нажать на этих сволочей как следует, и победа за нами!

— Да уморите же их голодом, Каро, — спокойно предлагает Лефевр. — Ещё неделя — и даже чтобы замахнуться, сил у них не останется. Только у полей оцепление поставить с автоматами, чтобы трущобные не жрали посевы.

Бастиан качает головой. Ситуация видится ему с другой стороны. Да, в Третьем круге голод, поставок продовольствия не было неделю. А за неделю до того ввоз пищи был урезан вдвое. И теперь всё голодающее население бесчинствует во Втором круге — спокойном, благополучном Втором круге. И почему-то Бастиан уверен, что зачинщики беспорядков не голодают. Интуиция подсказывает — как раз эти имеют всё, что им нужно. Кроме власти.

— Советник Каро, что вам опять не так? — прищуривается Лефевр. — Отличный вариант, с нашей стороны ноль потерь.

— Первыми от голода умрут старики, женщины и дети, — отвечает Бастиан, глядя в сторону. — Я не сомневаюсь в том, что основной костяк мятежников имеет доступ к продовольствию. Как они называют наши склады, месье Канселье?

— Подмирье, — хмуро отзывается начальник полиции.

Бастиан кивает и продолжает:

— Дожать их можно и по-другому. В Соборе нашли прибежище несколько сотен детей с окраин. Если поставить их к стенке, родители очень быстро побросают оружие. Мало того — сами сдадут нам всех зачинщиков заговора.

— Детей в заложники? — морщится Канселье.

— Предложите идею лучше, — равнодушно пожимает плечами Бастиан.

— А кстати, да, — задумчиво почёсывает подбородок Лефевр. — Поддерживаю Советника Каро. Идея безупречна.

Меньер молчит, постукивая пальцами по столу. Седьмой, словно изваяние, неподвижно сидит в конце стола. За его спиной мерно тикают часы.

— Итак, — напоминает о себе Бастиан. — Из четверых членов Совета двое за. Ожидаем ещё два мнения. Советник Меньер?

— Я буду честен. Да, это хороший способ прижать бунтовщиков. И нет, это отвратительное действие по отношению к детям.

— Это не дети, — отмахивается Лефевр. — Это будущие крысы. Которые могут точно так же устроить резню лет через десять. Если полиция и подстрелит парочку — Азиль ущерба не понесёт.

Седьмой встаёт, шумно отодвигая кресло. От резкого, протяжного звука у Бастиана болью простреливает висок.

— Советник Каро, шаг, который вы предлагаете, дискредитирует государство в глазах граждан, — голос Седьмого спокоен и размерен, но в нём проскальзывают нотки едва сдерживаемой ярости. — Хотите остаться палачом в памяти нескольких поколений — да, вам это удастся. Только пока я жив, ни один вооружённый человек, будь то мятежник или полицейский, порога Собора не переступит.

— Предложите свой вариант, — сквозь зубы цедит Бастиан.

Шуршит шёлковая ткань плаща. Седьмой проходится по залу от стены к стене, возвращается к столу. Выдыхает долго, с протяжным хрипом, будто что-то его душит. И произносит, отчётливо проговаривая каждое слово:

— Каро, ваша дочь в Соборе. Думайте теперь.

— А что она там делает? — возмущённо спрашивает Меньер. — Куда смотрит её мать, няньки?

Седьмой подходит к креслу Бастиана и останавливается. Ослабляет застёжку на воротнике плаща, резко дёргает. Катится по полу оторванная пуговица.

— Душно. Бастиан Каро, где ваша жена? — звучит из-под маски.

Хочется зажать себе рот, но слова срываются с языка сами:

— Какое вам дело…

Седьмой достаёт из складок плаща брючный ремень и кладёт на стол перед Бастианом. Стальная пряжка покрыта бурыми пятнами. Память срабатывает, как вспышка, заставляя Бастиана отпрянуть.

— Я надеюсь, меня все слышат? — вопрошает Седьмой. — Бастиан Каро, где тело вашей жены Вероники, которую вы забили до смерти сегодня ночью?

Падает на плечи капюшон чёрного плаща. Седьмой поднимает руки — а когда опускает их, стальная маска, закрывавшая прежде его лицо, покоится в ладонях.

— Амелия всё мне рассказала. Я был в вашем доме, прежде чем прийти сюда, — глухо говорит Ксавье Ланглу. — Расскажите Совету и начальнику полиции, за что вы убили Вет… Веронику.

Бастиан смотрит перед собой полными ужаса глазами. Костяшки пальцев, стискивающих подлокотники кресла, белеют от напряжения. Тишина висит над головой, как занесённый тесак.

— Молчите? Тогда я скажу. Вы боялись, что Вероника расскажет: убийство Советника Бойера, его жены и сына, который должен был наследовать место отца, заказано Фабьеном Каро и вами, Бастиан. К сожалению, Веро стало это известно.

— Вот мразь, — цедит Меньер, сверля Бастиана взглядом, полным презрения.

— Он не лучше нас, — продолжает отец Ланглу. — Вас, Меньер. Вас, Лефевр. Советник Каро не знает, что в безумии, охватившем Азиль, виновны мы. Пятеро членов Совета, которые приговорили Доминика Каро к смерти втайне от его семьи. И я, Седьмой, палач Совета, исполнитель приговора. Вы хотели избавиться от юного смутьяна во имя спокойствия государственного строя? Вы довольны тем, что получили?

Бастиан закрывает лицо ладонями — ошеломлённый, раздавленный.