– Нет, – все так же коротко ответила Херрис, больше ничего не добавив, но лицо ее теперь выражало удивление и неприязнь.

Адвокат несколько минут колебался, как будто обдумывая новый вопрос, но потом решил его не задавать.

Рэтбоун неожиданно догадался о мыслях защитника и решил сам выяснить это у свидетельницы при повторном допросе. Эбенезер, сам того не подозревая, оказал ему неплохую услугу.

– А когда вы увиделись с Кейлебом на следующий день, – продолжал Гуд, – он не вспоминал об Энгусе, правильно?

– Да. Он ничего о нем не сказал. – Лицо Селины побледнело. Оливер не сомневался в том, что она лжет, и, посмотрев в сторону присяжных, увидел на их лицах отражение собственных мыслей. Ни один из них не верил словам свидетельницы.

– Вам известно, что он убил собственного брата, мисс Херрис? – опять прозвучал в тишине голос защитника.

Разом затаив дыхание, зрители замерли в напряженном ожидании.

У Кейлеба вырвался короткий презрительный вскрик, похожий на отрывистый лай.

– Нет, – заявила Селина, качнув головой из стороны в сторону, словно пытаясь с нее что-то стряхнуть. – Нет, я не слышала ничего подобного, и вы не имеете права так говорить!

– Я этого не сказал, мисс Херрис, – успокоил ее Гуд. – Я прилагаю все усилия, чтобы убедить этих джентльменов, – он указал взмахом руки на присяжных, – что у нас нет даже доказательств того, что Энгус мертв. Я имею в виду абсолютно неопровержимые улики, не говоря уже о каких-либо сведениях, позволяющим им обвинить в этом его брата. Что до меня, я бы мог высказать целую дюжину предположений насчет того, где может находиться Энгус Стоунфилд и по каким причинам он там оказался.

Обвинитель поднялся с места.

Судья тяжело вздохнул.

– Мистер Гуд, сейчас вы не вправе обращаться к присяжным, как прямо, так и косвенно, и вам это прекрасно известно, – напомнил он адвокату. – Если у вас имеются еще вопросы к свидетельнице, пожалуйста, задавайте их. А если нет, позвольте мистеру Рэтбоуну допросить ее повторно, если он находит это целесообразным.

– Конечно. – Поклонившись с подчеркнуто официальной вежливостью, Эбенезер направился к своему креслу. – Мистер Рэтбоун!

Оливер с улыбкой обернулся к Селине:

– Отвечая на вопросы моего уважаемого коллеги, вы подтвердили, что Кейлеб часто встречался с Энгусом раньше и вы знали об этом. Говоря о случае, который представляет для нас особый интерес – я имею в виду тот день, когда Энгуса Стоунфилда видели в последний раз, – вы также заметили, что поведение Кейлеба не показалось вам необычным.

– Да. – Женщина уже заявила об этом раньше, и такое утверждение представлялось ей весьма важным аргументом в пользу подсудимого.

– Однако он послал вас к брату, и тот, сразу бросив все торговые дела, пришел в трактир на Собачьем острове лишь ради того, насколько вам известно, чтобы передать деньги. Но если они требовались вам, чтобы заплатить за квартиру, он вполне мог отдать их прямо в ваши руки. Вы же сами заявили, что мало кому захочется уходить из теплого кабинета в Вест-Энде, чтобы…

Судья не стал ждать, когда Гуд заявит протест.

– Мистер Рэтбоун, вы повторяете прежние вопросы. Если у вас появилась какая-то мысль, пожалуйста, переходите к делу, – велел он обвинителю.

– Да, ваша честь. У меня действительно появилась мысль. Мисс Херрис, если верить вашим словам, нет ничего необычного в том, что Кейлеб посылал вас за братом, а тот являлся к нему. Как и в том, что сам Кейлеб, покрытый синяками, ранами, шрамами, возможно, даже окровавленный, оставался бодр и весел, потому что вышел победителем из очередной драки. Еще вы заявили, что с Кейлебом Стоуном никому не удавалось справиться. В число этих неудачников, должно быть, входит и его несчастный брат, которого с тех пор никто не видел! На Собачьем острове нашли только его окровавленную одежду!

Селина ничего не ответила. Лицо ее сделалось белым, как бумага, на которой писал секретарь.

Со скамьи подсудимых донесся неистовый хохот Кейлеба. Смех его звучал все резче и громче, пока, наконец, присутствующим не стало казаться, что он заполняет все свободное пространство, отражаясь эхом от деревянных панелей на стенах.

Судья застучал своим молотком, но на него уже не обращали внимания. Шум, казалось, сделался еще сильнее. Он требовал тишины, а его просто никто не слышал. Истерический смех Стоуна перекрывал все другие звуки. Конвойные было вцепились в него, но он тут же стряхнул их с себя.

Сидевшие в галерке журналисты устроили свалку, спеша поскорее выбраться из зала и, поймав первый попавшийся кеб, отправиться на Флит-стрит[6]готовить экстренные сообщения.

В охватившей зал суматохе Энид поднялась на ноги, оглядываясь по сторонам и пытаясь заговорить с Майло. Но лорд как будто не замечал ее; он не отрываясь глядел в сторону скамьи подсудимых и, похоже, не обращал внимания на разворачивающийся у него на глазах сумасшедший фарс, целиком поглощенный мыслями о какой-то страшной правде, известной лишь ему одному.

Судья продолжал стучать молотком по столу, но его звонкие ритмичные удары по-прежнему не достигали цели.

Рэтбоун несколько раз взмахнул руками, подавая знак, что Селина Херрис может быть свободна. Стремительно повернувшись, женщина спустилась в зал, при этом едва не взглянув в сторону Кейлеба.

Конвойные, наконец, справились с подсудимым, буквально стащив его вниз, и в зале удалось восстановить некоторое подобие порядка.

Судья, чье лицо теперь густо покраснело, объявил перерыв.

В коридоре глубоко потрясенный Оливер столкнулся с Эбенезером Гудом, не менее пораженным и грустным.

– Я надеялся победить вас, дорогой коллега, – проговорил адвокат со вздохом, – но, судя по лицам присяжных, я готов поставить на то, что вы добьетесь обвинительного приговора. Мне впервые попался клиент, столь одержимый идеей саморазрушения.

Рэтбоун улыбнулся, однако лишь из вежливости, а не от удовольствия. Победа, несомненно, принесла бы ему удовлетворение как профессионалу, но она почему-то не вызывала у него ощущения личного торжества. Кейлеб Стоун, как ему до сих пор казалось, не заслуживал ничего, кроме глубокого презрения; однако теперь обвинитель испытывал по отношению к нему не совсем ясное чувство. Несмотря на то что подсудимому еще не представилась возможность выступить, его неуравновешенность и тревожное ожидание очередного всплеска эмоций в течение всего разбирательства накладывали определенный отпечаток на суждения Рэтбоуна об этом человеке, из-за чего он ожидал его показаний с гораздо меньшей уверенностью в их результатах, чем Гуд.

В нескольких ярдах от них стояли лорд и леди Рэйвенсбрук. Энид, чье лицо казалось пепельно-бледным, тем не менее старалась не показывать вида, что плохо себя чувствует. Муж поддерживал ее под руку. Эстер нигде видно не было – она, должно быть, куда-то отошла; наверное, отправилась передать кучеру, чтобы тот подавал экипаж.