Марта села и глубоко задумалась.

Снег летел ровно, нисколько не завихряясь. На Ио отсутствовала необходимая для этого атмосфера. Буря здесь обычно начиналась следующим образом: в скале разверзалась трещина, поток диоксида серы стремительно извергался оттуда и, в полном соответствии с законами баллистики пролетев несколько миль, падал на поверхность. Тот снег, которому на пути встретилась скала, по большей части останется на ней или осыплется к подножию. Можно проползти под горизонтальной струей (именно так Марта и выбралась из обломков), добраться до развороченного лунохода и, двигаясь медленно и аккуратно, с помощью шлемной подсветки отыскать нужные вещи.

Марта опустилась на четвереньки. В ту же минуту буран прекратился – так же внезапно, как и начался.

Она встала, почему-то чувствуя себя очень глупо.

Но буря могла возобновиться в любой момент. Лучше поспешить, поторопила себя Кивельсен. Возможно, это лишь короткая передышка.

Она быстро и с опаской обыскала обломки лунохода. Основной резервуар с воздухом, из которого они наполняли свои баллоны, лопнул. Волшебно. Значит, оставался ее индивидуальный баллон, на треть пустой, два полных запасных баллона и баллон Бертон, тоже пустой на треть. Это было жутко – отстегивать баллон от скафандра Бертон, но что поделать. Прости, Джули. Воздуха должно хватить, посмотрим-ка, почти на сорок часов.

Марта откопала вогнутый кусок луноходной обшивки, моток нейлоновой веревки, вместо молотка и пробойника применила два каких-то обломка и соорудила для Бертон подобие саней.

Будь она проклята, если бросит тело здесь.

Щелк.

– Так. Лучше.

– Да неужели.

Впереди простиралась холодная серная равнина. Гладкая, словно стекло. Ломкая, словно заледеневшая карамель. Холодная, словно ад. Марта включила на шлемовом визоре карту и посмотрела, сколько осталось. Еще каких-нибудь сорок пять миль по смешанной местности, и вот он – посадочный модуль. А оттуда до дома рукой подать. Раз плюнуть, подумала Марта. Ио привязана к Юпитеру, значит Отец Планет так и будет неподвижно маячить в небе, словно навигационный буй. Юпитер за правым плечом, Дедал за левым. И все кончится хорошо.

– Сера. Трибоэлектрическая.

– Не держи все в себе. Что ты хочешь мне сказать?

– И ясно мною. Ныне познается. Как пульс. Размеренный. Машины. Бьется, – пауза. – Вордсворт.

Если забыть про странный запинающийся голос, это было так похоже на Бертон с ее классическим образованием и любимыми старыми поэтами вроде Спенсера, Гинзберга или Плат, что на мгновение Марту охватила растерянность. Бертон страшно надоедала всем со своими стихами, но они ведь действительно ей нравились, и теперь Марта жалела, что так часто в ответ на очередную цитату закатывала глаза или отпускала пренебрежительное замечание. Но горевать она будет потом. А сейчас нужно дойти.

Равнина была темно-коричневой. Совершив пару движений подбородком, Марта увеличила интенсивность изображения. Визор заполнили желтые, оранжевые и красные цвета – точь-в-точь рисунок восковыми мелками. Так ей нравилось гораздо больше.

Но ландшафт, пусть даже и раскрашенный цветными мелками фирмы «Крейола», оставался самым пустынным во Вселенной. Она совершенно одна – маленькая и слабая Марта в жестоком и беспощадном мире. Бертон мертва. На Ио больше ни души. Рассчитывать можно лишь на себя. Если она облажается, винить некого. Неожиданно Марту охватила радость – холодная и мрачная, как вон те далекие горы. Стыдно было радоваться в такой момент.

Спустя минуту она спросила:

– А песни какие-нибудь знаешь?

Шагает мишка по горам. Шагает мишка по горам. Шагает мишка по горам. Что он найдет внизу.

– Проснись. Проснись.

Что он найдет…

– Проснись. Проснись.

– А? Что такое?

– Кристаллическая сера ромбическая.

Вокруг нее сколько хватало глаз раскинулось поле серных цветов – кристаллических соцветий размером примерно с ладонь. Поле с маками во Фландрии, то самое из Второй мировой, или страна Оз. Позади Марты тянулся отчетливый след: какие-то цветы она раздавила сапогами или санями, а какие-то просто разлетелись от выбрасываемых скафандром отработанных газов. След был весьма извилистым. Она шла на автопилоте, натыкалась на кристаллы, сворачивала.

Марта вспомнила, как они с Бертон обрадовались, впервые увидев такое вот «цветочное поле». Со смехом вывалились из лунохода, высоко и невесомо подпрыгивая; Бертон обхватила ее за талию и закружила в вальсе. Настоящее большое открытие, так они тогда решили, шанс войти в историю. И даже когда отправили сообщение Холзу на орбиту и получили довольно снисходительный ответ (нет, это совершенно точно не новая форма жизни, а просто серные кристаллы, про такие написано в любом учебнике по…), радость не утихла. Это же все равно было их первое открытие. И они надеялись, что далеко не последнее.

А теперь Марта думала лишь о том, что такие вот кристаллические поля встречаются рядом с серными гейзерами и вулканами, где часто происходят горизонтальные бури.

Она оглянулась и заметила забавную штуку. Поставив увеличение на максимум, Кивельсен наблюдала, как на краю поля оставленный ею след постепенно исчезает. На месте раздавленных цветов появлялись новые, маленькие, но целые, идеальной формы. Они буквально росли на глазах. Марта понятия не имела, что за процессы тут задействованы. Электролитическое осаждение? Молекулярную серу вытягивает из почвы по каким-нибудь псевдокапиллярам? Или цветы улавливают ее непосредственно из практически отсутствующей атмосферы Ио?

Еще совсем недавно эта загадка захватила бы ее. Но сейчас Марте было совсем не до того. К тому же все инструменты остались в обломках лунохода. Так что в ее распоряжении лишь весьма несовершенная электроника скафандра и измерения делать практически нечем. Только она сама, сани, запасные баллоны с кислородом и труп.

– Черт, черт, черт, – прошептала Марта.

С одной стороны, оставаться здесь опасно. С другой – она не спала вот уже почти двадцать часов и едва держится на ногах. Смертельно устала. Очень-очень устала.

– О сон, о благодатный сон! Он всякой твари мил. Кольридж.

Да, видит Бог, искушение велико. Но цифры не обманешь, спать нельзя. Несколько раз быстро дернув подбородком, Марта поменяла настройки безопасности и добралась до аптечки. Повинуясь команде, система запустила через медицинский катетер дозу метамфетаминов.

В мозгах разом прояснилось, а сердце застучало, словно гребаный мотор. Да. Вот так. Бодра и весела. Глубокий вдох. Широко шагнуть. Вперед.

Дурная голова ногам покоя не дает. У нее еще много дел. Цветочное поле быстро осталось позади. Прощай, страна Оз.

Сознание возвращалось и снова меркло. Шли часы. Марта шагала по призрачному саду статуй. На пирокластической равнине то там, тот тут высились вулканические колонны (их второе великое открытие – на Земле таких не было). Плавные закругленные громадины, точь-в-точь скульптуры Липшица. Похоже на застывающую магму. Марта вспомнила, что Бертон умерла, и тихо заплакала.