У касс Главного дворца кипела толпа — наверное, никогда здесь не иссякающая. Рад купил билеты, покосился на голые ступни Жени-Джени в босоножках от Диора и купил для нее носки.

— Какие страшные! — воскликнула Женя-Джени, когда он протянул ей носки. — Это еще зачем?

Рад объяснил.

— Но я не могу надеть такие! — Женя-Джени, казалось, оскорбилась. — Я такие не ношу! Сказал бы мне заранее, я бы взяла свои.

Вдоль дороги, ведущей от касс к входу на территорию дворца, стояли усыпанные народом, словно птичьими стаями, скамейки. Рад, не отвечая Жене-Джени, прошел к свободному месту и сел на скамейку. Женя-Джени проследовала за ним.

— Ты что? — недоуменно спросила она.

— Пока ты ищешь магазин и покупаешь себе другие носки, я подожду тебя здесь, — сказал он.

Мгновение Женя-Джени смотрела на него с прежним недоумением, потом лицо ее выразило некую внутреннюю работу, и на нем появилась гримаска смущения.

— Извини! — проговорила она. — Я иногда бываю такая дрянь… Пустишь меня сесть надеть носки?

За дни, прошедшие с той поры, когда Рад был здесь с Нелли, ничего не изменилось. Сверкали золотом шатры ступ, лаково блестели коричневые и зеленые многоступенчатые крыши многочисленных дворцов, павильонов, беседок, крытых тончайшим гонтом в виде рыбьей чешуи, идеально подстриженная трава великолепных газонов казалась только что стряхнувшей с себя последние капли росы. «Вау!» — то и дело восхищенно восклицала Женя-Джени. Собираясь в Москве, она не забыла захватить цифровик, и Раду постоянно приходилось ее фотографировать: на крыльце тронного зала, на фоне скульптур монстров из «Рамаяны», около фигуры Изумрудного Будды в храме его имени.

На крыльце храма Изумрудного Будды, на площадке у нижних ступеней сидела одетая в чистые белые одежды старуха, выдававшая тем, кто ей заплатил десять бат, высокий металлический стакан с пластмассовыми палочками. Человек, получивший стакан, ступал на желтую материю, расстеленную за спиной у старухи, становился на колени перед небольшим сидящим Буддой — копией того, что был в храме, — тряс стакан с палочками обеими руками перед собой — так, чтобы вылетела одна, подбирал ее и направлялся к стоявшему рядом стеллажу со множеством ячеек. По ячейкам были разложены стопки длинных узких листов бумаги с напечатанным на них текстом. Человек доставал из ячейки лист — и погружался в его чтение.

— Что это такое? — с любопытством спросила Женя-Джени.

Старожил Бангкока не мог ей ответить. Или этой старухи, когда они ходили здесь с Нелли, не было, или он не обратил на нее внимания. Рад встал поодаль и стал наблюдать. Минуту спустя ответ Жене-Джени был у него готов. На палочках, заметил он, стояли номера, и люди, трясшие стакан, брали лист из ячейки на стеллаже, сверяясь с номером на выпавшей палочке.

— Это гадание, — усмехаясь, сказал он. — Хочешь? Он не предлагал ей погадать, он, скорее, выразил этим вопросом пренебрежительное отношение к тому, что здесь происходило, но Женя-Джени неожиданно загорелась.

— Хочу! Хочу! — Она даже прихлопнула в ладоши. Рад заглянул в лист проходившего мимо тайца, только что взявшего лист из выпавшей ему ячейки. Текст, напечатанный на листе, был исполнен тайской вязью.

— Нет, ты знаешь, ничего не поймем, — попробовал он дать задний ход.

Но Женя-Джени была неудержима.

— Нет, давай, давай. Сейчас погадаем, возьмем листок, а Тони нам потом переведет. Разве не интересно? И ты, и ты! — потребовала она от Рада, увидев, что он достал из кошелька только десять бат.

Рад решил не отказывать ей в ее просьбе. С носками она ему уступила, нужно было и ему пойти ей навстречу. Он достал еще десять бат, дал деньги старухе, получил два стакана, и, скинув обувь, они с Женей-Джени ступили на желтую материю перед Буддой. Старуха, молитвенно сложив руки перед собой, показала им, что прежде чем приступить к обряду гадания, должно попросить у Будды благословения.

— Ты ведь крещеный, я помню? — спросила Женя-Джени.

— Так, — коротко ответил Рад.

— И я теперь тоже. Это ничего, если мы поклонимся Будде?

Рад вспомнил, как они вчетвером — Дрон, Нелли, Крис и он — ходили в храм лежащего Будды здесь неподалеку в монастыре и, так же на крыльце, золотили потом его фигурку.

— Будда не бог, — сказал Рад. — А Создатель, в конце концов, один.

Они опустились перед Буддой на колени, совершили ритуал поклонения и, взяв стаканы с палочками обратно в руки, принялись трясти их. Это оказалось не так просто, как представлялось. С первой попытки у Рада вылетело с десяток палочек, со второй штук пять, успех принесла только третья попытка. У Жени-Джени, чтобы добиться успеха, получилось попыткой больше.

— Вот оно, прекрасное будущее! — победно произнесла она, когда вместо веера палочек из стакана перед ней выпала всего одна.

— Уверена, что прекрасное? — не удержался Рад.

— Другого не принимаю, — ответствовала Женя-Джени.

У нее выпал номер 8, у него — 15-й.

Они взяли из стопок в восьмой и пятнадцатой ячейках по листку — строки тайской вязи были прекрасны и загадочны в своей полной непонятности.

— Как думаешь, совпадут наши предсказания? — спросила Женя-Джени, пряча листок, доставшийся ей, к себе в сумочку.

— Как они совпадут, — поняв ее, но сделав вид, что не понял, ответил Рад. — У тебя восьмой номер, у меня пятнадцатый.

— Нет, в смысле, состыкуются?

— Они же не космические корабли, чтоб стыковаться, — сказал Рад.

Он сходил с нею еще и в монастырь, где они с Дроном, Нелли и Крисом залотили фигурку Будды, посмотреть на гигантскую статую Будды лежащего. Лежащий сорокаметровый Будда вызвал у Жени-Джени активное отторжение.

— Это все равно, как у нас всякие там памятники Ленину. Стоит горой и ужасает своей грандиозностью. Не люблю гигантизм. И в своей галерее ничего подобного не допускаю.

— У тебя такая галерея — может поместиться памятник Ленину?

Женя-Джени не уловила его иронии.

— В высоту, разумеется, нет, но в лежачем положении — конечно. У меня большая галерея. — Что-то вроде почтительной уважительности к размерам своей галереи прозвучало в голосе Жени-Джени.

— Но Ленин и Будда — две большие разницы, — выделив интонацией одессизм, сказал Рад. — Один отказался от дворца, другой в него рвался и прорвался. Один самосовершенствовался и никому не причинял зла. Другой хотел усовершенствовать всех, кроме самого себя, и только то и делал, что сеял зло.

— Ты при нем жил, при Ленине? — вопросила Женя-Джени.

— Конечно же, нет.

— Я, естественно, тоже. И мой отец нет. Но он говорит, что Ленин не был такой демонической фигурой, какой его сейчас представляют. Был нормальный человек, жесткий руководитель, какой и требуется России.