К пяти часам дом затих, успокоился, окутанный морозом, который явился вместе с сумерками. Рейчел беспокойно прошлась по комнатам, задергивая шторы и подкладывая поленьев в камины. Но через несколько минут услышала шум машины, закуталась в шаль и вышла встречать первых прибывших. Это были Полли с ее семьей. Трое детей выбрались из автомобиля.

– Элайзу и Джейн вырвало в машине, а меня – нет, – объявил мальчонка. – Меня вообще нисколечко не тошнило.

Полли обняла свою тетю.

– Ой, тетя Рейч, как чудесно снова побыть здесь! А это Джералд.

Джералд неожиданно поцеловал ее.

– Вот, – робко сказал он. – Элайза, Джейн, Эндрю, подойдите поздороваться с вашей тетушкой.

– Привет, тетя Рейчел, – нестройно отозвались они.

Джералд забрал Спенсера у няни и помог ей выйти из машины. Няня была похожа на пичужку в гнезде из теплой практичной одежды. На помощь подоспела Айлин.

– Заходите в дом, дети.

После этого гости начали прибывать один за другим. Лора вбежала в дом и кричащим шепотом спросила, дошла ли ее открытка. Рейчел сказала, что да, дошла, но сначала ей надо поговорить с Джорджи и его родителями, на что Лора ответила крайне хмурым взглядом. Руперт и Зоуи принялись распаковывать спальные мешки, Джорджи внес имущество Риверса и разрешил Лоре скормить ему ужин, только не весь.

Затем приехали Клэри, Арчи и их двое детей.

– Будто домой вернулся, – сказал Арчи, обнимая Рейчел.

Джульет, которая только что вытащила свой чемодан из кучи вещей в багажнике, спросила:

– Где я буду спать, тетя Рейчел?

Даже не поздоровалась и говорить стала тягучим, томным голосом, словно обращалась ко всем с вершины безразличия.

– Привет, Джульет. Ты в той же комнате, что и в прошлом году, вместе с Луизой.

На ее толстом свитере единственная вышитая черная овца выделялась среди белых. Выглядела она прелестной – и надутой.

– Ну же, Джулс! Помоги мне с машиной, – позвал Руперт, но она, словно не слыша, преспокойно ушла в дом.

Через несколько минут прибыли Тедди, Саймон и Луиза, едва втиснувшиеся в маленькую машину Тедди. Все они, похоже, были рады видеть Рейчел.

* * *

Клэри растрогалась, узнав, что им отдали спальню Дюши. Комната выглядела как всегда: белые стены, туалетный столик, обитый белым муслином, две изображающие Венецию акварели Брабазона и две фотографии в сепии: родители Дюши, снятые в последние годы жизни на скамье в саду возле их дома в Стэнморе. Голубые льняные шторы обтрепались, лоскутое стеганое одеяло, которым постель была застелена всегда с тех пор, как Рейчел сшила его из голубого и белого шелка, теперь украшали зияющие дыры там, где расползлось несколько голубых лоскутов. Клэри смотрела на все это, и глаза кололо от подступающих слез. Быть здесь казалось неслыханной честью, тоска по Дюши накатывала волнами и отступала. Как ужасно было бы для нее, будь она сейчас еще жива, видеть, как рушится весь ее мир, думала она.

Приехали Вилли и Роланд: Тонбридж привез их из Бэттла, со станции. Вилли несла большую жестяную коробку, крепко вцепившись в нее, Роланд – спальный мешок и два чемодана.

– Занимай мою прежнюю комнату, дорогая. Как я вам рада. Привет, Роланд, целую вечность тебя не видела. Ты будешь спать в дневной детской вместе с другими юношами.

Он растерялся.

– К сожалению, я не знаю, где это.

– Я ему покажу. Мы с тобой живем вместе? – спросила Вилли.

– Нет-нет. Ты одна в моей комнате, а я – у Сид. – Как это ужасно, думала она, что Роланд совсем не знает своих родных или двоюродных братьев. Он вымахал ростом гораздо выше матери и ничуть не походил на Эдварда. И находился как раз в том возрасте, когда практически всегда оказывался помехой, хоть и прилагал все старания, чтобы этого не случалось.

Рейчел направилась вниз, посмотреть, готовы ли напитки в гостиной, и встретилась на лестнице с Эндрю.

– Я обследовал дом, – доложил он. – Времени это заняло не много. В прятки здесь не очень-то поиграешь, – по-моему, нет. Всех же найдут за несколько минут.

– Может быть, скажешь девочкам, что через несколько минут в холле подадут ужин?

– О, здорово! Скажу. – И он радостно устремился обратно вверх по лестнице.

Ужин в холле, под стеклянным куполом, который освещал почти все помещение, предназначался для Берти, Гарриет, Джейн и Элайзы, Джорджи, Лоры и Эндрю и состоял из яичницы-болтуньи на поджаренном хлебе с ломтиком бекона каждому, после которых ожидались сандвичи с джемом и бисквит «виктория». Элайза и Джейн получили свой оранжад, и всем остальным тоже захотелось, так что его запасы сразу иссякли. Главенствовала за этим столом няня, поддерживающая порядок с удивительной легкостью. Джордж убеждал всех соседей по столу приберечь шкурки от бекона для Риверса. Эндрю снял верхнюю половинку своего сандвича и сразу получил выговор от няни:

– Так вести себя не годится, ваша светлость, – за это вы вообще не получите сандвича. Передайте мне вашу тарелку. Будете ждать, когда всем подадут сладкое.

– А почему она называет тебя «светлостью»? – спросила Лора.

– Это она только когда сердится. Вообще-то я лорд.

– У него ужасная фамилия, – добавила Элайза, а Джейн подхватила:

– Он лорд Холт. Он хотел быть Лайлом, как мы, но папа сказал, что так нельзя. Придется ему остаться лордом Холтом, пока не умрет папа, и тогда он станет лордом Фейкенемом, как папа сейчас. А меня и Джейн называют «леди», – самодовольно закончила она.

– Хватит об этом. Вы ничем не лучше других. Все люди одинаковы, – строго закончила няня, хотя на самом деле вовсе так не думала.

* * *

Камин в гостиной пылал, создавая настолько убедительное впечатление тепла, что почти всем вскоре стало жарко, чему в немалой степени способствовали выпитые старшим поколением крепкие мартини. Отчуждение было устранено, что потребовало особой деликатности. Как видела Вилли, Роланд совсем оробел, его крупное адамово яблоко скользило вверх-вниз по шее, словно ртуть в градуснике. Рейчел пыталась втянуть его в разговор, спрашивая, чем он интересуется, и его ответ чем-то явно смутил ее. Вилли встревоженно наблюдала за ним, пока подошедший Арчи не обнял ее, не успокоил словами «не волнуйся за него, с ним все будет в порядке» и не подлил ей в бокал из кувшина, которым обносил собравшихся.

Рождественская елка, высаженная в кадку Макалпайном, величественно и угрюмо топорщилась на фоне эркерного окна, украшения для нее ждали своего часа в расставленных вокруг обшарпанных картонных коробках.

Дети уже улеглись в постели, но судя по доносящимся звукам, явно не спали. Рейчел похлопала в ладоши, и все умолкли.

– Я хочу сказать лишь две вещи: во-первых, может быть, не стоит обсуждать наши… трудности, пока не пройдет Рождество? Давайте просто веселиться. – Послышался одобрительный гул голосов. – И во-вторых, вход в эту комнату должен быть закрыт до рождественского утра – я имею в виду, закрыт для детей.