долга даже с его стороны, – это такая редкость и такое счастье для простой и бедной девушки, что лучше бы ей было «посмиреннее» взирать на свою удивительную судьбу и не гордиться «благодеяниями» рубашек, кухни и т. д.

Авось-либо, это все и так обошлось бы… Конечно, она молода и, по-видимому, не лишена смышлености, и потому есть надежда, что она станет на настоящую точку зрения и достигнет скоро того, что про нее можно будет сказать стихом Майкова: «Ее живит смиренья луч!»

Мне ли не понимать всего «этого», всех этих оттенков, когда я сам женился точно так же, по старой привязанности и без всякого долга на бедной и безграмотной девушке? Да, но я до сих пор с величайшей радостью и признательностью вспоминаю, что Лиза и вида не показывала, что она может быть мне особенно полезна, она просто-напросто не скрывала своей почти детской эгоистической радости, что вышла замуж за человека давно любимого и вдобавок за «дворянина», за «барина», который ее из последнего наряжает и балует, не позволяя ей, однако, слишком много рассуждать. Да она и сама, слава богу, рассуждать много не бралась ни обо мне, ни в обществе, ни даже со мною… Вот за это за все я ее высоко ценил и ценю, и если у нас позднее (гораздо позднее, после 8 лет согласной жизни) случились тяжелые распри, о которых мне до сих пор больно вспоминать, то вина была моя, а не ее! Оттого-то я и несу так покорно и даже весело под старость крест ее теперешнего слабоумия, ее неопрятности и т. д. Бог наказал меня, а она своего состояния не чувствует, слава богу, и старость ее гораздо веселее, счастливее и беззаботнее моей…

Лиза, говорю я, смолоду не бралась много рассуждать, хотя далеко не была глупа, она зато имела женский «такт» в те года (до последнего несчастного душевного переворота) прежде всего заботиться о «внешности» своей. И это очень важно, ибо если муж по доброте и по привычке снисходителен к этому, то на посторонних невнимание молодой женщины к внешности, к манерам, к выбору выражений в разговоре, к щеголеватости даже дома, наедине, производит всегда более или менее удручающее и унылое впечатление, которого, живя в обществе, надо как огня избегать. Товарищи и вообще посторонние люди в глаза этого не скажут и не должны говорить, не имеют права соваться не в свое дело. Если же я позволяю себе это говорить даже ей в глаза, то это потому, что я сознаю, до чего и желание Вам всякого блага и всякого, даже и внешнего, улучшения во мне искренне и сильно; да и потому еще, что я в ней сразу увидел женщину безукоризненно хорошего сердца, прямую и добрую, которая примет мои слова как следует. Хоть ей и досадно будет сначала, ну а потом поймет, что я от избытка дружбы к любимому ею же человеку строг и требователен к ней… Да! Поменьше воображать, что она Вам полезна, – это раз; не так смело в обществе рассуждать, а больше прислушиваться и присматриваться, «век живи – век учись» – это два (муж будет со временем иметь видное общественное положение, он уже и теперь известен многим людям в обществе, высоко по званию или по талантам стоящим); третье: в кофточках целые дни дома не ходить (и не принимать в этом виде Уманова, Тиличеева3, ни даже дворника!), папирос на пол не бросать, «про́центы» и т. п. не говорить, а просить мужа поправлять с глазу на глаз, ибо лучше, эстетичнее совсем даже не знать, что такое проценты, чем знать и говорить «про́центы»…

Ну, а моральное ее «устроение», как говорят монахи, вообще очень хорошее. Надо только постараться, чтобы оправдать на деле слова о. Амвросия: «она – девушка приличная и вас не осрамит!» <…>

Читали ли Вы статью «Московских ведомостей» о Владимире Соловьеве4 и об книге на французском языке «Русская идея»? Жалко! Потерян он для православия и России – перешел через край! Хочу ее выписать – книгу эту. <…>

Впервые опубликовано в кн.: Памяти К. Н. Леонтьева. СПб., 1911. С. 46–53.

1 Базаров и Аркадий – персонажи романа И. С. Тургенева «Отцы и дети».

2 Авдотья Тарасовна — невеста, впоследствии жена А. А. Александрова.

3 Тиличеев — неустановленное лицо.

4 Читали ли Вы статью «Московских ведомостей» о Владимире Соловьеве… – В 1888 г., находясь в Париже, Вл. С. Соловьев прочитал в салоне кн. Витгенштейн (урожд. Барятинской) доклад «Русская идея», который затем был издан на французском языке (русский перевод появился только в 1911 г.). Основная мысль Соловьева заключалась в том, что историческим призванием России является воссоединение восточного и западного христианства под главенством Папы Римского. Брошюра Соловьева встретила ожесточенные нападки консервативной прессы. Сам Соловьев и его друзья опасались, что ему или не разрешат въезд в Россию, или он будет сослан. Статья, о которой писал К. Н. Леонтьев, появилась в «Московских ведомостях» 30 сентября 1888 г. Анонимный автор писал: «Два первоклассных русских писателя нашего времени, граф Лев Николаевич Толстой и Владимир Сергеевич Соловьев, стали в ряды самых фанатических врагов Православной Церкви, внося авторитетом своего имени бесконечную смуту в нашу так называемую интеллигенцию, уже без того легкомысленно шаткую в своих убеждениях. <…> Втоптав в грязь всю православную Россию, г. Соловьев вступает в свою роль боговдохновенного пророка и провозглашает свою «Русскую идею», долженствующую указать России на ее историческую миссию и спасти ее из мрака «варварского идолопоклонства». «Идея» г. Соловьева удивительно проста, ясна и изящна. Вот ее кощунственная сущность: Россия должна осуществить на земле царство Св. Троицы: роль Отца должен принять на себя Папа Римский как представитель прошлого, роль Сына — русский царь или вообще государственная власть как представительница настоящего и, наконец, роль Духа Святого выпадает на долю „Пророков“, т. е. на долю г. Соловьева и ему подобных как представителей будущего».

Книга Вл. С. Соловьева была представлена папе и одобрена им. К. Н. Леонтьев выступил с пространной статьей «Владимир Соловьев против Данилевского» в газете «Гражданин» (1888, 8, 11, 14, 16, 21, 2 апреля; 1, 9, 18, 21, 28 мая и 2 июня), в которой пытался смягчить общее неблагоприятное впечатление от высказанных Соловьевым идей. О благожелательно-пристрастном отношении К. Н. Леонтьева к Вл. С. Соловьеву свидетельствует и позднейшее письмо славянофила А. А. Киреева к С. А. Петровскому: «К. Н. Леонтьев пишет, что в сущности согласен с моей критикой на его (Соловьева. – Д. С.) брошюру, но выгораживает Соловьева и