на то, что брак является благом, безбрачие лучше его; но гностики, полагая полную пагубность Материи, все до одного осудили брак как греховный, и, соблюдая воздержание или нет, воздерживаясь от поедания плоти или нет, отстаивали, что все функции нашей животной природы нечисты и отвратительны.

4

«Да сгинет мысль, — заявляет Мани, — что наш Господь Иисус Христос должен был сойти через лоно женщины». «Он сошел, — сообщает Маркион, — исключая касание ее или взятие чего-либо от нее». «Через нее, не от нее», — говорил он в другой раз. «Абсурдно утверждать, — заявляет последователь Бардесана, — что эта плоть, в которой мы находимся, как в тюрьме, должна возвыситься снова, ибо она правильно названа бременем, могилой и цепью». «Они ненавидят похоронный костер, — сообщает Цельс, упоминая о христианах, — как будто бы тела, хотя бы и убереженные от пламени, целиком не рассыпаются в пыль с годами, зверь ли их разрывает, или море поглощает, или земля покрывает, или пламя разоряет». В соответствии с представлениями древнего Язычества, как образованные, так и необразованные люди считали трупы и могилы отвратительными. Они быстро освобождались от останков, даже от останков своих друзей, считая их присутствие оскверняющим, и даже чувствовали в местах захоронений тот же ужас, который нападает на невежественных и суеверных людей и ныне. О Ганнибале рассказывают, что по возвращении из Италии на Африканское побережье, он изменил место высадки, чтобы избежать разоренной гробницы. «Пусть Бог, который находится между небесами и адом, — сообщает Апулей в своей Апологии, — явит твоим глазам, о, Эмилиан, все, что бродит по ночам, все, что тревожит в местах погребения, все, что пугает в гробницах». Георгий из Каппадокии не мог бы направить более жестокую насмешку против александрийских язычников, чем назвать храм Сераписа гробницей. То же самое происходило и среди евреев; раввины учили, что даже трупы святых людей «тем не менее, служат для распространения заразы и осквернения». «Когда смерти были иудейскими, — сообщает автор, который известен под именем Святой Василий, — трупы были мерзостью; когда смерть ради Христа, мощи Святых драгоценны. В древности было сказано Священникам и Назареям, что „всякий, кто возьмет труп их, должен омыть одежду свою и нечист будет до вечера“[309]; а теперь, напротив, если кто-либо прикоснется к костям Мученика, то по благодати, пребывающей в его теле, он получает некоторую долю его святости» [1]. Однако Христианство учило почтению даже к телам язычников. Забота о мертвых — одна из тех похвал, которыми, как мы видели выше, Император Юлиан нехотя награждает христиан; забота о мертвых была проявлена во времена мора, распространившегося по всему латинскому миру при Святом Киприане. «Они творили благо, — сообщает Понтий о христианах Карфагена, — щедро трудясь для всех, а не только для семей верующих. Они сделали, отчасти, более чем написано о несравнимой благотворительности Товита. Убитые царем и изгнанники, которых Товит хоронил, были только из его собственной родни» [2].

5

Гораздо большим, конечно, чем такое общее почтение, было почтение, которое христиане оказывали телам Святых. Они приписали достоинство их мученическим ракам и высоко ценили, как что-либо сверхъестественное, их кровь, их прах и их кости. Когда Святой Киприан был обезглавлен, его братья принесли полотенца, чтобы собрать его кровь. «Только наиболее твердая часть святых мощей осталась, — сообщается о деяниях Святого Игнатия, брошенного к зверям в амфитеатре, — которые были перевезены в Антиохию и завернуты в полотно, завещанное по благодати, которая была в Мученике, этой святой Церкви как бесценное сокровище». Евреи попытались лишить братьев тела Святого Поликарпа, чтобы, «оставив Распятого, они не начали поклоняться ему», как сообщают его Деяния, «невежественные, они не знают, что мы не можем никогда оставить Христа»; и далее: «Мы, взяв его кости, которые были большей ценностью, чем драгоценные камни, и очищенные более чем золото, положили их там, где надлежало; и в том месте, когда мы все соберемся, как только сможем, Господь даст нам отпраздновать с радостью и весельем день его Мученичества». Однажды в Палестине Имперские власти выкопали тела и бросили их в море, «чтобы не по их убеждению было», как сообщает Евсевий, чтобы «не было тех, кто в этих могилах и памятниках считал бы их богами и относился к ним с божественным поклонением».

Юлиан, который был сначала христианином и знал христианскую историю более глубоко, чем мог бы знать ее обычный язычник, прослеживает суеверия, как он рассматривает это, со времени жизни Апостола Иоанна, т. е. с того времени, когда появились Мученики, которым начали воздавать почести; Юлиан говорит об их почитании, воздаваемом одновременно с поклонением Господу нашему, и в равной степени с ним, установленном и тожественном; и, кроме того, он заявляет, что сначала почитание было тайным, что по различным причинам было вполне вероятно. «Ни Павел, — он говорит, — ни Матфей, ни Лука, ни Марк не отваживаются назвать Иисуса Богом; но честный Иоанн, заметив, что многие греческие и латинские города были поражены болезнью поклонения, и, услышав, я полагаю, что памятники Петру и Павлу действительно существуют, несомненно, тайно, но также слыша, что они почитаются, первым отваживается говорить об этом». «Кто может чувствовать надлежащее отвращение? — Юлиан говорит в другом месте, — Вы наполнили все места могилами и памятниками, хотя нигде не говорилось вам падать на могилы или чтить их. Если Иисус сказал, что они полны нечистоты, почему вы призываете Бога в них?» Тон Фаустуса, манихея, тот же. «Вы превратили, — он говорит Святому Августину, — идолов язычников в своих Мучеников, которым вы поклоняетесь (colitis), а также молитесь (votis)» [3].

6

Примечательно, что внимание, как христиан, так и их противников переключилось с мощей Мучеников на их личности. По крайней мере, Василид, который был основателем одной из самых нечестивых гностических сект, упоминал Мучеников с непочтительностью; он считал, что их страдания были наказанием за их тайные грехи, злые желания или проступки, совершенные в другом теле, и знаком божественной благосклонности было только то, что им позволялось соединить причину своей смерти с Христом [4]. С другой стороны, была доктрина Церкви, что Мученичество достойно награды, что оно есть нечто сверхъестественное, и что кровь Святых получила от благодати Спасителя определенную искупительную силу. Мученичество заменяло Крещение, когда это Таинство не совершалось. Оно освобождало душу от всего предварительного ожидания и сразу допускало ее к славе. «Все преступления прощаются ради этого служения», — сообщает Тертуллиан.

И соразмерно приближению Мучеников к их Всемогущему Судье, было их высокое достоинство и сила. Святой Дионисий упоминает об их царствовании со Христом; Ориген даже предполагает, что, «как нас искупает драгоценная кровь Иисуса, так