некоторых искупает драгоценная кровь Мучеников». Святой Киприан, по-видимому, объясняет свое значение, когда он говорит: «Мы верим, что заслуги Мучеников и их деяния принесут пользу многим на Великом Суде», то есть, тем, кто будет прощен, «когда после конца этого века и мира народ Христа будет стоять перед Его Судом». Соответственно считалось, что Мученики похлопочут за воинов Церкви в своем состоянии славы, и за людей, которых они знали. Святая Потамина в Александрии в первые годы третьего столетия, когда вышла на казнь, обещала добиться после своего ухода спасения воина, который сопровождал ее, и предстала перед ним, согласно Евсевию, на третий день, и пророчила его собственное скорое мученичество. А Святая Феодосия в Палестине пришла к известным исповедникам, которые были в оковах, чтобы «попросить их», как Евсевий говорит нам, «помянуть ее, когда они прибудут к Господу». Тертуллиан, когда монтанисты отказались от существования их доктрины в теле Вселенской Церкви, оспаривал это [5].

§ 2. Девственная жизнь

1

Рядом с прерогативами телесного страдания или Мученичества стояли в оценке ранней Церкви прерогативы телесной, а также нравственной чистоты или Девственности; это еще одна форма общего принципа, который я здесь иллюстрирую. «Первая награда, — сообщает Святой Киприан Девственникам, — для Мучеников — во сто крат; вторая, в шестьдесят крат, — для вас» [6]. Их положение и их заслуги признаются единодушно авторами Доникейскими, из которых Афинагор определенно соединяет Девственность с привилегией божественного общения. «Вы найдете многих из наших людей, — он говорит Императору Маркусу, — как мужчин, так и женщин, ставшими старыми в своем единственном состоянии, в надежде, таким образом, более близкого соединения с Богом» [7].

2

Среди многочисленных авторитетов, которых можно было бы процитировать, я ограничусь работой, тщательно продуманной и важной с точки зрения ее автора. Святой Мефодий Патарский был Епископом и Мучеником последних лет Доникейского периода, и он знаменит как наиболее разносторонне одаренный богослов своего времени. Его ученость, гармоничность его сочинений и красноречие — все это увековечено [8]. Работа, о которой идет речь, «Convivium Virginum»[310], является беседой, в которой десять Девственниц последовательно принимают участие, восхваляя состояние жизни, к которому они сами были особо призваны. Я не хочу отрицать, что там есть части, которые необычайно раздражают чувства людей нынешнего века, основывающегося на принципах, что брак — это главное. Но здесь мы рассматриваем доктрину. Из выступающих в этой Беседе трое, как минимум, являются реальными персонами предшествовавшего времени жизни Святого Мефодия; одна из них Фекла, которую предание связывает со Святым Павлом, другая — Маркелла, которая в католическом Бревиарии считается служанкой Святой Марфы, и которая, как говорят, была той женщиной, которая воскликнула, «Благословенно лоно, которое Тебя носило…», она описывается здесь, как старейшая из них, служительница Христа. Последняя начинает рассуждение, и ее тема — постепенное развитие доктрины Девственности при божественном попечении; Феофила, которая вступает в разговор за ней, настаивает на святости супружества, с которым не смешивается особая слава высшего состояния; Талия рассуждает о мистическом Браке, который существует между Христом и Его Церковью, и о седьмой главе Первого Послания к Коринфянам; Феопатра — о достоинстве Девственности; Фаллуса увещевает к бдительному опекунству дара; Агата показывает необходимость других добродетелей и добропорядочности для еще большего прославления их особенного обета; Прокилла превозносит Девственность как специальное орудие становления супруги Христа; Фекла относится к Девственности как к великому бойцу в войне между небесами и адом, добром и злом; Тисиана ссылается на Воскресение; а Домнина аллегорически истолковывает притчу Иофама из IX главы Книги Судей. Добродетель, которая с самого начала беседы была представлена как главный персонаж, завершает дискуссию с увещеванием к духовной чистоте, и они поют гимн нашему Господу, как Супругу Его Святых.

3

Достойно внимания, что Святой Мефодий прямо говорит об исповедании Девства, как об обете. «Я объясню, — говорит одна из участниц разговора, — как мы посвящены Господу. Как предписывается в Книге Чисел „дать обет крепкий“, свидетельствую, что я долгое время настаиваю на том, что Целомудрие — могущественный обет, превыше всех обетов» [9]. Этот язык не свойственен Святому Мефодию из числа Доникейских Отцов. «Пусть те, которые давали обет Девственности и нарушили его, будут причислены к людям, вторично вступившим в брак», — принимает решение Анкирский Собор в начале четвертого столетия. Тертуллиан упоминает о наличии «вышедших замуж за Христа», а брак подразумевает обет; он продолжает, «к Нему ты имеешь обязательство (sponsasti) твоей зрелости от века», а прежде он прямо говорил о continentæ votum[311]. Ориген упоминает о «посвящении своего тела Богу» в целомудрии, Святой Киприан — «о христовой Деве, посвятившей себя Ему и предназначенной для Его святости», и в другом месте — о «соработниках, посвятивших себя Христу и навсегда преданных добродетели целомудрия и прославлению воздержания», а Евсевий упоминает о тех, «кто посвятил свое тело и дух чистой и целомудренной всесвятой жизни» [10].

§ 3. Культ Святых и Ангелов

1

Испанская Церковь дает нам предвидение более позднего почитания Святых и Ангелов. Сохранились каноны Собора в Эльвире, состоявшегося незадолго до Никейского Собора, которые представляли, конечно, доктрины третьего столетия. Среди них есть следующие: «Предписано, что изображений не должно быть в церкви, что на стенах не должно быть изображено то, чему поклоняются и что почитают» [11]. Ныне эти слова обычно приводят для того, чтобы доказать, что в Испанской Церкви использование изображений в ту эпоху было запрещено. Давайте мы согласимся с этим; давайте допустим, что использование всех изображений было запрещено, не только изображений нашего Господа, но и священных символов, таких, как Агнец и Голубь, а также и изображений Ангелов и Святых. Несправедливо накладывать такие ограничения на тексты, но полемисты не желают это слышать; они считают, что речь идет также и об изображениях Святых. «По поводу выдворения изображений из Церкви канон Эльвирского Собора, проходившего в Испании во времена Константина Великого, является самым очевидным», [12] — сообщает Джеймс Ашер, он упоминает об «изображениях Бога, Христа, Ангелов и Святых» [13]. «Эльвирский Собор очень древний и широко известный, — сообщает Тейлор, — на котором было категорически запрещено, чтобы объекты почитания изображались на стенах, и поэтому изображений не должно было быть в церквях» [14]. Он также упоминает о Святых. Я повторю, давайте мы без затруднений допустим это. Тогда, по-видимому, неоспорим вывод, что Испанская Церковь полагала, что Святые находятся в числе объектов «поклонения или почитания»; ибо они являются такими объектами, чьи изображения запрещены. Сам смысл запрета заключается в следующем: чтобы для того, что само по себе