Для сестер собор был одним из достоинств жилища на Колледж-стрит, но тесные комнатки дома стали для них, вне всякого сомнения, серьезным разочарованием. Впоследствии в этом здании располагалась известная кондитерская. Жизнь Джейн была похожа на ту, что предсказывал автор печальной книги "Старые девы": "Проведя веселые годы юности в удобном поместье богатого отца, она вынуждена довольствоваться тесным жилищем в маленьком городке, с одной служанкой".

Образ жизни сестер в эти несколько недель вызывает в памяти мисс Бейтс из "Эммы", с ее мелкими домашними заботами. Во время разговора болтливая мисс Бейтс, "прервав себя на полуслове, помчится к старенькой юбке своей матушки. Не такая уж она, кстати, и старенькая, эта юбка — она еще послужит, — да и вообще, она рада отметить, юбки у них в семье прочны на удивленье".

В один из дней, проведенных в Винчестере, Джейн пишет последнее из ее сохранившихся писем. По меткому выражению критика Кэрол Хоулихен Флинн, в этом письме Джейн сама почти становится мисс Бейтс. Она пишет о каких-то знакомых, "добродушных и обходительных", но в то же время отмечает их неумение одеваться и выражает надежду, что они будут придерживаться новой моды на "более длинные юбки, чем в прошлом году". Это в буквальном смысле последние слова ее последнего письма — о юбках! Таков характер всех писем Джейн из Винчестера: домашних, наполненных мелкими подробностями, приземленных. Но в них можно усмотреть намек на то, насколько важны для нее эти незначительные детали. Они не ускользали от ее внимания — и от нашего тоже.

Джейн с сестрой были близки как никогда, и "их сестринскую любовь друг к другу вряд ли можно переоценить". "Я стольким обязана ей, — восклицала Джейн, — и трепетной любви всей моей милой семьи!" Она признавалась, что "может лишь плакать и еще и еще молить Бога, чтобы он благословил их". В те далекие дни, когда Джейн была здорова, она писала, что "это жестокий мир, каждый сам за себя, и я не жду добра от других". Но с приближением конца она, подобно многим людям, столкнулась с неожиданными проявлениями милосердия.

6 июня в Винчестер, на Колледж-стрит, приехала Мэри Остин, чтобы помочь ухаживать за Джейн. Та самая Мэри, которую все эти годы Джейн не слишком привечала. Но все знали, что в трудную минуту на нее можно положиться, и теперь она приехала, чтобы "немного подбодрить их и взять на себя часть забот".

Наконец Мэри и Джейн примирились. 9 июня Джейн стало гораздо хуже: "Мистер Лайфорд думал, что конец близок, и она сама считала, что умирает". Убежденная в этом, она "сказала тем, кто ее окружал, все, что хотела", в том числе произнесла такие слова: "Ты всегда была для меня доброй сестрой, Мэри". В трудные для Джейн времена "доброжелательность никогда ей не изменяла; она была деликатной и благодарной всем, кто за ней ухаживал".

Семья примирилась с неизбежным. Джеймс Остин написал сыну в Оксфорд, чтобы тот был готов "к тому, что может принести следующее письмо", а Каролина, дочь Джеймса, писала: "Теперь мне кажется, что я недостаточно любила и ценила ее". Джейн навестили братья, даже Чарльз, который приехал, несмотря на тяжелую болезнь дочери. Во вторник 19 июня он писал: "Видел ее дважды за вечер — очень боюсь, в последний раз в этом мире, поскольку доктора не надеются на выздоровление".

Но затем жестокий цикл болезни повторился, и Джейн стало немного лучше. Мэри Остин уехала домой, а миссис Остин сообщала, что ее младшая дочь "очень приободрилась и чувствует себя гораздо лучше… появилась надежда по крайней мере избежать смерти".

Ближайшим к домику на Колледж-стрит молитвенным домом был не собор, а церковь Святого Свитина, расположенная в старой каменной сторожке, охранявшей ворота в древних городских стенах. К Джейн вернулись ясность мышления и творческие силы, и теперь ее вдохновлял святой Свитин.

Джейн раньше уже сталкивалась со святым Свитином. Ее родители венчались в посвященной ему церкви в Бате, и там же был похоронен ее отец. Сам святой Свитин умер в Винчестере, и его останки были перезахоронены в тогдашнем новом Винчестерском соборе 15 июля 971 года. Согласно легенде, святой очень рассердился, что потревожили его прах, и сделал так, что в городе целый день шел проливной дождь.

Впоследствии погода в день святого Свитина использовалась как предсказание: дождливый день предвещал сорок дней ненастья.

15 июля 1817 года Джейн написала стихотворение, выразив в нем надежду, что дождь не начнется и не помешает винчестерским скачкам. Родственники были недовольны этим последним произведением писательницы, называя его "шуткой, в которой перемешаны усопший святой и винчестерские скачки".

Но по какой-то необъяснимой случайности этот последний пример творчества Джейн содержит отважное заявление о ее силе и стойкости. Она пишет от лица святого Свитина, обладающего властью над погодой, но в ее словах странным образом содержится пророчество: "Меня не победить". "Когда мы в могилах, то, значит, ушли? О нет, я бессмертен!" — пишет Джейн. Кто-то — по всей видимости, Кассандра — впоследствии подчеркнул эти слова в рукописи Джейн.

Она была абсолютно права. Мы действительно считаем ее бессмертной. Ровно два дня спустя, 17 июля, боль вернулась.

Тем не менее в последние месяцы жизни Джейн считала, что на нее снизошло благословение. "Чем жить до глубокой старости, — писала она Энн Шарп, — я бы предпочла умереть сейчас, благословленная нежной привязанностью своего семейства, — прежде чем я переживу их или их любовь ко мне".

Джейн с любовью пишет о семье, но если мы обратимся к ее жизни на Колледж-стрит, то… не обнаружим там родственников. После смерти Джейн Остины называли ее дочерью прихода, членом дружной, счастливой семьи. Но в последние дни из всех братьев и сестер рядом с ней была только Кассандра — краткие визиты не в счет. Джейн больше никогда не увидит свою мать. В начале июля Джеймс вернулся из деловой поездки в Лондон, но, похоже, не дал себе труда преодолеть еще шестнадцать миль, чтобы попрощаться с сестрой. Не приехал также Фрэнк из Чотона. Только Генри и Чарльз, "особенные" младшие братья Джейн, нанесли ей прощальный визит — но даже они не остались с ней до самого конца.

Пустоту заполнила другая семья Джейн — одинокие женщины, воспетые в этой книге. На соседней улице жили сестры Бигг, рядом все время находилась Кассандра. Единственным членом клана Остинов, кто приехал в Винчестер, чтобы ухаживать за Джейн, была Мэри.

Она вернулась домой в Стивентон, думая, что Джейн пошла на поправку, но теперь Кассандра попросила ее приехать снова, "потому что сиделку нельзя оставлять на ночь; ее несколько раз заставали спящей". На первый взгляд кажется странным, что Мэри, которую Джейн так часто и так язвительно критиковала, была единственным членом семьи, которая предложила реальную помощь. Но Мэри Остин в девичестве звали Мэри Ллойд, а Мэри и Марта Ллойд были лучшими подругами Джейн и Кассандры. Мужчины приезжали с краткими визитами, выражали свое сочувствие и уезжали, а женщины объединялись и окружали больную заботой.