Кассандра, занимавшаяся всеми этими делами, все время вспоминала Джейн. "Я знаю, придет время, когда мои мысли не будут полностью заполнены ею, — признавалась она, — но мне неприятно об этом думать". Как ни странно, миссис Остин оставалась в Чотоне и никак не участвовала во всех этих хлопотах. Как отмечал Терри Касл, именно Кассандра всегда была для Джейн "настоящей матерью. До определенной степени глубина, красота и страстность произведений Остин — наряду с высочайшими образчиками английского языка — обусловлены тем, что она любила и была любима Кассандрой".

28 июля 1817 года Кассандра отослала Энн Шарп несколько вещей в память о подруге: "пару заколок, которые она иногда носила, и маленькую шпильку, которой она постоянно пользовалась больше двадцати лет". Такие подарки на память очень ценились в мире женщин с ограниченным личным пространством. Энн также попросила прислать ей локон волос Джейн. Другой локон получила Фанни. Марте Ллойд, подруге Джейн, которая много лет делила с ней кров, достался украшенный топазами крест, который она хранила до конца жизни.

Локоны волос стали причиной еще одной необычной гипотезы относительно смертельной болезни Джейн. В двадцатом веке один локон попал в руки супругов Альберты и Генри Берк, поклонников творчества Остин. Говорят, они сделали анализ волос, показавший присутствие большой концентрации мышьяка.

Ядовитый мышьяк широко применялся в лекарствах Георгианской эпохи, таких как "раствор Фаулера", популярное общеукрепляющее средство, изобретенное в 1786 году. Это было действительно сильнодействующее лекарство, и современные исследователи снова обращаются к мышьяку как к возможному средству от лейкемии. Но обращаться с ним следует с крайней осторожностью. Прием лекарств с мышьяком может вызвать приступы разлития желчи, похожие на те, что были у Джейн.

Возможно, Джейн, страдавшую от не слишком опасной болезни, непреднамеренно отравили врачи.

В эпоху, на которую пришлась жизнь Джейн, женщины-писательницы начали исследовать окружавший их мир. "Британские женщины станут бессмертными знаменитостями", — предсказывала Мэри Робинсон в своем "Письме женщинам Англии, на несправедливости умственного подчинения" (1799). В конечном счете, утверждала она, их работы будут "соперничать за славу с работами их современников мужчин, считающихся классиками". И она была права. Но на это потребовалось очень много времени, возможно, больше, чем она могла себе представить.

22 июля в газете "Курьер" появилось сообщение о смерти Джейн Остин, вероятно, составленное Кассандрой; в нем Джейн впервые публично назвали автором четырех опубликованных к тому времени романов. В заметке кратко перечислялись факты ее творческой биографии, а также подчеркивалось: "Ее манеры были изящны, привязанности — горячи, чистота сердца — несравненна. Она жила и умерла как подобает подлинной смиренной христианке".

Джеймс, брат Джейн, в своем поэтическом некрологе объявлял ее собственностью семьи. Он также — не слишком убедительно, в свете ее писем с жалобами — восхвалял ее как домохозяйку:

Далее Джеймс писал, что семья Остин, разумеется, не "ревновала к заслуженной славе", неожиданно распространившейся в их кругах. Я убеждена, что ревность не возникала именно потому, что Джейн сознательно старалась не пренебрегать "тяготами домашних забот". Она не жалела сил, чтобы не дать повода для критики — как женщины-писательницы, пренебрегающей более важными обязанностями женщины-хозяйки. И ей это удалось. Стихотворение Джеймса передает следующую мысль: да, возможно, она великий писатель, но гораздо важнее, что она по-прежнему может что-нибудь приготовить на ужин.

Семья Остин все еще не оправилась от обрушившихся на нее катастроф и нуждалась в деньгах. Неопубликованные романы тети Джейн они рассматривали как ресурс, который нужно использовать. Не сохранилось никаких свидетельств, что в последний год жизни она сама пыталась их опубликовать или считала завершенными. Но в декабре Джон Мюррей напечатал "Нортенгерское аббатство" и "Доводы рассудка" в одном томе. За авторские права он заплатил 500 фунтов. В издание также входил "Биографический очерк", написанный Генри Остином. В первый раз мир смог прочесть историю жизни автора, которого полюбит слишком поздно.

Теперь люди могли открыть для себя имя Джейн Остин, но особой известностью оно не пользовалось. Слава писательницы росла постепенно. Через несколько десятилетий после ее смерти служитель Винчестерского собора удивлялся, "что особенного было в этой леди, что столько людей хотят знать, где она похоронена?".

Что же должно было произойти дальше? Уже при жизни Джейн наблюдалось возрождение рыцарского духа, воспетого в романах Вальтера Скотта. Если вы верите, что мужчины, даже обычные, похожи на благородных рыцарей, то женщины должны быть похожи на нежные цветы, честь которых следует защищать. Вредная идея о том, что женщины должны вернуться домой, отказавшись от свобод Георгианской эпохи, набирала все большую популярность.

Но именно героини романов Остин, особенно задиристые Лиззи Беннет и Эмма Вудхаус, открыли богатый пласт женских характеров девятнадцатого века, которые не боялись говорить то, что думают. Через несколько лет после выхода романа Шарлотты Бронте "Джейн Эйр" другая писательница, миссис Олифант, назвала его "декларацией прав женщины". Возможно, Шарлотта Бронте не была поклонницей Джейн Остин, а Джейн Остин не заявляла о правах женщин так громко и ясно, как Бронте. Но именно Джейн сделала это возможным.

Джейн была права, когда предсказывала, что ее литературно одаренная племянница Анна бросит писать, когда ей придется примерить на себя роль матери. Но в преклонном возрасте Анна написала мемуары, поделившись воспоминаниями о любимой тете, и сегодня эту книгу читают чаще, чем читали бы любые ее романы.

Фанни Найт наконец тоже вышла замуж, выбрав мужчину гораздо старше себя, и стала приемной матерью. Ей пришлось столкнуться с неприятной ситуацией, когда ее старшая приемная дочь сбежала в Гретна-Грин с младшим братом Фанни. Она была недовольна тем, что ее тетя Кассандра и кузина Анна симпатизировали влюбленной паре. Фанни на глазах превращалась в настоящую викторианскую матрону, но этот скандал помогает объяснить некоторые резкие ее замечания в адрес некогда любимых теток. Старший сын Фанни стал лордом Брабурном; он опубликовал письма Джейн Остин, полученные в наследство от матери, и сделался авторитетом по части истории семьи Остин.

Миссис Остин прожила еще десять лет в Чотоне, с Кассандрой и Мартой; когда она умерла, оставшиеся после нее деньги были разделены между всеми ее детьми, за исключением Джорджа. Ее удачливый сын Эдвард отдал свою долю Джорджу, который дожил до семидесяти двух лет. Один из тех, кто ухаживал за Джорджем Остином, присутствовал на его похоронах и в приходской книге охарактеризовал его как "джентльмена". Насколько нам известно, никто из семьи Остин на похороны не приехал, и Джорджа похоронили на церковном дворе в Монк-Шерборн, без надгробной плиты. Кассандра также дожила до семидесяти двух лет и умерла в 1845 году в Чотоне, где ее запомнили как "бледную даму с темными глазами и доброй улыбкой, одетую в длинную накидку", которая проявляла "большое участие" к молодым девушкам деревни.