в общественной собственности.

Извините, если кого обидел.

06 июля 2010

История про наблюдение за наблюдающими

Все озабочены судьбой осьминога.

и я немного.

Извините, если кого обидел.

08 июля 2010

История про Левкина

Левкин подарил мне книжку.

Это большая проблема. Я всегда читаю подарки.

И к тому же, всегда записываю мысли от прочитанного.

Придётся записывать.

Но я всегда стараюсь напечатать написанное.

В итоге оказывается, что Левкин подписал меня на какую-то кабалу.

Вернее даже — вписал меня в какую-то кабалу.

Извините, если кого обидел.

08 июля 2010

История про музей

Сегодня, прогуливаясь по бульварам, был остановлен двумя прелестницами.

— Как пройти к музею? — вопросила одна из них.

Я, признаться, был потрясён. Знающие об моей внешности оценят это изумление — понятно, если бы меня спросили где тут съезжая, не секут ли где проворовавшихся слуг или нет ли тут анатомического театра поблизости.

Эко диво!

Однако ж, случайно я знал, где находится искомый музей и проводил прелестниц до оного.

Далее шёл, размышляя о быстротекущести жизни.

Извините, если кого обидел.

09 июля 2010

История про Коваля — ещё одна

Одна из самых страшных для меня мемуарных записей Юрия Коваля, следующая. Коваль пишет: "Я всегда очень нежно относился к Лакшину. И вот однажды (март 1978 года) мы вышли с Б. А. из главного корпуса “Переделкина”. Вдруг встретился Лакшин.

— Добрый вечер, Владимир Яковлевич, — сказал очень дружелюбно я.

— Здравствуйте, Бэлочка, — сказал Вл. Як.

Б. А. повела плечами.

— Простите, не будучи представлена…

— Да ведь это… — засуетился я.

— Не знаю, не знаю… — сказала Б. А.

— Напрасно вы так, — сказал я попозже. — Он добрый человек.

— Но о нем плохо писал Солженицын, — заметил Андрей Битов, бывший с нами.

— Видимо, это я и имела в виду, — сказала Б. А.".

Это всё решительно ужасно, отсылает к Достоевскому в пересказе Суворина и всё такое.

Извините, если кого обидел.

09 июля 2010

История про ВШЭ

Какие-то сложные у меня отношения с Высшей школой экономики. То есть, по-настоящему, у меня с ней никаких отношений — только ментальные. Я там не учился, не преподавал, не был даже ни разу внутри. Не знаю, в конце концов, адреса.

Я лично никого оттуда не знаю.

Но всё время жизнь мне подсовывает каких-то людей оттуда, и наверняка это какое-то назидание. То мне подпихнут экономику символических капиталов, на мой взгляд кривоватую, то начнут рассказывать о каких-то модных теориях… И вроде люди всё неплохие, учёные люди-то, а у меня всё какое-то недоумение.

И вот сейчас одна тётенька, которую я наблюдал в окошко телевизора, рассказывала мне об Аракчееве. И ну мне говорить, что шпицрутены это такие металлические штуки (я понимаю, что это у неё была ассоциация с шомполами). Меж тем, это именно, как и следует из названия, тонкие прутья. Иногда — лоза, впрочем, там стандарт всё время менялся.

И вот сижу я у своего телевизионного окошка и печалюсь: ясно, что человек, запакованный в степени и звания меня всё равно оборет по всем статьям, но печаль наличествует.

Или вот слушал я аудиокнигу — и там графа Палена всё время именовали с ударением на последнем слоге, как какого-нибудь француза.

И выходило в знаменитом тыняновском тексте, что император Павел то посмотрел на полено, то крутил полену пуговицу.

Тьфу, пропасть, нужно написать эссей про аудиокниги.

Чорт! Чорт! Сглазил — сейчас мне стали рассказывать в другой передаче про крепостное строительство и Кремль. И вот очень красивая (правда-правда) женщина-историк (полновесный истфак), говорит в телевизионном окошке: "Да что там Москва, вот Коломна! Для нас это так, Коломна, "Домик в Коломне", Пушкин… А между тем там тоже гигантский Кремль!" За чем это мне послано, а?

Извините, если кого обидел.

09 июля 2010

История про гуляш

Одним из примеров несправедливости централизованного снабжения для меня всегда была история про гуляш, которую я прочитал в знаменитом романе Гашека. В "Приключениях бравого солдата Швейка", когда давно уже бушует война, один генерал контролирует передвижение войск по железной дороге. И вот "так как было уже около двенадцати часов ночи, а ужинать, как он уже прежде указал, следовало в шесть часов, то, стало быть, ничего другого не остается, как задержать поезд на всю ночь и на весь следующий день до шести часов вечера, чтобы получить гуляш с картошкой.

— Нет ничего хуже, — с необычайно серьезным видом сказал генерал, — как во время войны, при переброске войск забывать об их снабжении. Мой долг — выяснить истинное положение вещей и узнать, как действительно обстоит дело в комендатуре станции. Ибо, господа, иногда бывают виноваты сами начальники эшелонов. При ревизии станции Субботице на южнобоснийской дороге я констатировал, что шесть эшелонов не получили ужина только потому, что начальники эшелонов забыли потребовать его. Шесть раз на станции варился гуляш с картошкой, но никто его не затребовал. Этот гуляш выливали в одну кучу. Образовались целые залежи гуляша с картошкой, а солдаты, проехавшие в Субботице мимо куч и гор гуляша, уже на третьей станции христарадничали на вокзале, вымаливая кусок хлеба. В данном случае, как видите, виновата была не военная администрация! — Генерал развел руками. — Начальники эшелонов не исполнили своих обязанностей! Пойдемте в канцелярию!

Офицеры последовали за ним, размышляя, отчего все генералы сошли с ума одновременно.

В комендатуре выяснилось, что о гуляше действительно ничего не известно. Правда, варить гуляш должны были для всех эшелонов, которые проследуют мимо этой станции. Потом пришел приказ вместо гуляша начислить каждой части войск семьдесят два геллера на каждого солдата, так что каждая проезжающая часть имеет на своем счету семьдесят два геллера на человека, которые она получит от своего интендантства дополнительно при раздаче жалованья. Что касается хлеба, то солдатам выдадут на остановке в Ватиане по полбуханки.

Комендант питательного пункта не струсил и сказал прямо в глаза генералу, что приказы меняются каждый час. Бывает так: для эшелонов приготовят обед, но вдруг приходит санитарный поезд, предъявляет приказ высшей инстанции — и конец: эшелон оказывается перед проблемой пустых котлов. Генерал в знак согласия кивал головой и заметил, что положение значительно улучшилось, в начале войны было гораздо хуже. Ничего не дается сразу, необходимы опыт, практика.