для себя приемлемым Наиль — но ненавидеть Журавлёву сильнее всех, мне это не мешает.

— Сука…

Почему самые знаковые встречи случаются в грёбаном заколдованном лифте? Просто, блин, почему?

Я отрываюсь от стены и делаю шаг к кнопкам. Понимаю, что нужно позвонить в диспетчерскую, но меня трясёт от эмоций и дышать будто бы нечем. Воздух стремительно тает и ускользает сквозь щели — очередная иллюзия, но чересчур реалистичная.

Ни на что не надеясь, ударяю ребром кулака от безысходности. Пальцы сжаты до побелевших костяшек. Боли почти не чувствую — она копится внутри, а не снаружи.

Абсолютно ясно, что этот прием не сработает, но точно поможет мне выплеснуть хотя бы маленький процент взлетевшей до небес агрессии.

— И часто так происходит?

Настя запрокидывает голову и равнодушно смотрит в потолок. Даже в такой ситуации держится ровно и адекватно. Не то, что я. Но к кнопкам не рискует подойти — передает возможность мне. Не потому, что боится, просто никуда не торопится.

Я скольжу взглядом по выпирающим ключицам и тонкой шее, на которой висит кулон с первой буквой имени.

Невовремя думаю, что мы вполне могли бы стать подругами — все зачатки для этого были. Встречи, переписки. Совместные походы в клуб, на массаж, концерт и шопинг. Чёрт. И как после этого вообще заводить дружбу?

— Думаю, ты чаще здесь бываешь.

Настя хмыкает и тянет губы в улыбке.

— На самом деле нет.

— Да, точно. Я забыла — у вас более неформальные места для встреч.

Набрав номер диспетчера, отстукиваю шпилькой по полу. Наверное, не стоило скатываться в претензии, но в данный момент сложно совладать с собой.

Грудная клетка ходит ходором, внутренности скручивает узлом. Мне важно дать понять, что я в курсе всего. И вовсе не по причине того, что влезла в чужой телефон или узнала от подруг, а потому что у нас с мужем честные искренние отношения и море доверия.

По факту — хочется рассмеяться в голос. Если я в это не верю, то не поверит и Настя.

Диспетчер отвечает и довольно оперативно принимает заявку. Я должна успокоиться, но вместо этого громко наиграно возмущаюсь и требую, чтобы лифт как можно скорее починили, потому что у меня впереди важные планы. И жуткая аллергия на любовницу мужа.

— Я ни на что не претендую, Полина, — глухо проговаривает Журавлёва. — Тем более, Наиль чётко обозначил, что семья для него на первом месте.

Вернувшись к своей стене, медленно оседаю на пол. Мысли усиленно атакуют. Интересно, после какого раза обозначил? Что этому поспособствовало?

— Видимо, недостаточно чётко, если ты продолжаешь лезть.

Ноги слабеют, виски трещат. Состояние в разы хуже, чем тогда, когда я застряла в первый раз.

Настя нервно усмехается и повторяет за мной — опускается по стене, но в противоположном углу лифта. И в голову тут же приходят тупые ассоциации, что мы на ринге. Кто кого нокаутирует — не спрогнозируешь.

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, но скажу правду: да, я увязла в Наиле, наверное, больше, чем планировала, — зачем-то продолжает диалог Журавлёва. — Он сразу же мне понравился — сначала как специалист и гений в своем деле…

Цокнув языком, веселюсь, но скрываю под этими эмоциями куда больше, чем хотелось бы. Меня буквально перемалывает в ноль.

— Потом как клёвый ёбарь, да?

Настя кивает — я замечаю это боковым зрением, и в организм будто по таймеру запускается приправленная кислотой ревность.

Взрослый раскованный эксперимент обернулся крахом. Сначала для Журавлёвых. Потом для нас. Заигрались. Дотрахались.

— Это было значительно позже, Поля. В первое время я пробивала по Саркиеву информацию — мне было важно с кем работать, понимаешь? Кто такой? Откуда взялся? Год назад о нем в городе ничего не было слышно…

Настя проваливается в воспоминания и рассказывает о моем муже с таким трепетом, что перед глазами начинают плясать мушки. Наверное, с ней интересно. С такой же повёрнутой айтишницей, которая бредит работой.

— Оказалось, Наиль был лучшим студентом года, перспективным и подающим надежды. Потом вдруг ушедшим по обстоятельствам в академотпуск. Саша уточнил, что по причине беременности супруги. И мне уже тогда стало жутко интересно, кто же она — та девушка, ради которой двадцатилетний парень, будущий Линус Торвальдс, поставил свою жизнь на паузу.

Я слушаю чересчур внимательно — иногда презрительно фыркаю, а в какой-то момент и вовсе трясу головой, потому что задолбалась. Наиль поставил свою жизнь на паузу? Это разве так называется? А я? Я — нет, что ли?

— Блядь, прекрати драматизировать, Насть. Жизнь не крутится только вокруг работы. Тебе это ни к чему, но я тоже была лучшей студенткой. Возможно, не такой перспективной, но тоже умной. А взять паузу в обучении было взвешенным обоюдным решением — ребёнка-то мы вместе делали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мне кажется или ты соревнуешься с собственным мужем?

Подняв взгляд, криво улыбаюсь. Господи, что она несёт?

Я ведь вполне могла катком проехаться по их с Сашей отношениям. Сказать, что он тоже заслуживает больше понимания, теплоты и любви. Чуткий и ранимый. В особенные моменты прямо-таки трогательный.

Может нам и правда махнуться партнерами, не только в постели и не только на время? Вдруг от этого всем станет гораздо лучше?

— Тебе дохуя чего кажется.

Я люблю Наиля, и сильно горжусь им, но это не отменяет того факта, что я тоже многое упустила. В чем-то пожертвовала собой. Что-то потеряла. Например, расположение родителей. Вот только какой смысл об этом жалеть?

— Не думай, мне понравилась ваша семья. Правильная, сплочённая. С традиционными ценностями, но очевидно недобравшая развлечений в молодости. То, что вы легко нырнули в эксперименты — тоже вполне логично. Я могу быть предвзята, но ты глубже.

Шумно выдохнув, стукаюсь затылком об стену. Твою мать. Когда уже поедет этот чёртов лифт?

— Разве я сказала, что хочу услышать твое ебанное мнение?

— Нет, просто пытаюсь пояснить, что виноватых куда больше. Развлекались вместе. Ошибки делали вместе. Но ответственность ты хочешь скинуть на всех,