– Разве может такое понравиться? – шут нервно передёрнул плечами. – Да и время – это категория относительная. Мне то время вечностью показалось, к тому же, как ушли вы, миледи, палач продолжил экзекуцию… Я там чуть с ума от боли не сошёл, даже мысль, что Его Святейшество приказал стражникам меня передать, оптимизма не внушала, казалось, палач целью задался труп мой им вручить.

– Для чего мне это говоришь? На сочувствие рассчитываешь?

– Нет, миледи, уверить вас хочу, что предан буду и любой каприз исполню, поскольку страшусь очень возвратиться туда… Палач там зверь. Даже если вы до смерти запороть прикажете, и то участь более привлекательная.

– Король тебя когда-нибудь бил?

– Бывало, миледи. Коли долго его не мог развлечь ничем или не по нраву ему мои развлечения были, он так развлекался. Так что привычный я.

– Я ему для развлечения потребовалась? – придав голосу серьёзность, Миранда в упор посмотрела на шута.

– Да, миледи, – не стал спорить он.

– Король сам так решил или ты его на эти мысли натолкнул?

– Ненароком. Вы понравились мне, миледи. Я не смог это скрыть, вот он и заинтересовался.

– Остались помыслы дать ему возможность развлечься со мной? – не сводя с него испытующего взгляда, продолжила спрашивать она.

– Что вы, миледи?! Как я теперь такое могу помыслить? – замотал он головой.

– И как королю доложишь, почему он со мной развлечься не сможет?

Шут на секунду задумался, потом вскинул на неё напряжённый взгляд и тихо проговорил:

– Не знаю, миледи. Вряд ли он от задуманного отступится…

– Значит, так, завтра с утра вместе со всеми лекарями к королю отправишься и скажешь ему, что занемогла я очень сильно, того и гляди с жизнью распрощаюсь, однако лекарей к себе не подпускаю, поскольку думаю, что отравить меня хотят. В связи с этим герцог меня даже соборовать к Его Святейшеству возил, но даже это не вразумило меня помощь лекарей принять. Поэтому ждать моего выздоровления и подле меня хороших лекарей держать не резон. Да и при более близком общении понял ты, что обознался, не обладаю я ни привлекательностью, ни умом.

– На ум он и не рассчитывает, ему, напротив, над сельской простушкой потешиться хотелось и герцога унизить.

– Лжёшь! – с чувством выдохнула Миранда. – Не хотел он меня, пока ты ему небылиц обо мне не наплёл!

– С чего вы это взяли, миледи? Да, я упомянул, что на фейри вы похожи, но не поверил он мне. Однако захотел всё-таки разгадать, на что герцог купился, что не только любовницей вас сделал, но и официальной супругой, благословение на это у инквизиции испросив.

– Мартин, я начинаю раскаиваться, что решила общаться с тобой без насилия и наказаний. Не ценишь ты доброе отношение, прав был Его Святейшество… И я пожалуй, всё же последую его совету.

– Миледи, простите… Не надо, пожалуйста, не надо. Чем я так разгневал вас? Тем, что честно рассказал об ожиданиях короля?

– Тем, что лжёшь! Даже сейчас лжёшь! Всё! Надоело! Или как на исповеди обо всех ваших договорённостях с королём рассказываешь, или на конюшню отправлю, а потом во дворец инквизиции.

– Хорошо, миледи, я обо всём, как на исповеди, расскажу. Только не гневайтесь. Король скучает и сложности у него с потенцией – не на всякую у него встаёт. Постараться дама должна, чтобы встало у него… Я намекнул, что раз герцог даже супругой вас сделал, что-то в вас есть, что он на старости лет так озадачился официально вас к себе привязать. Что если и не фейри вы, то в постели точно возбуждать умеете. Вот и захотелось ему…

– Ты его на мысль натолкнул титула герцога лишить, если меня ему не покажет?

Нервно сглотнув, шут совсем потупился, потом тихо выдохнул:

– Да, миледи. Герцог упёрся и ни в какую вас ко двору привозить не хотел, мол, болеете вы, да и манерам плохо обучены. Вот я за это и зацепился. Что проверить надо, насколько плохо, а то, мол, может, вы и недостойны вовсе титул носить… Не гневайтесь только. Не предполагал я, что вы столь добродетельный образ жизни ведёте, и раскаиваюсь сейчас очень в том, что так себя тогда вёл.

– Вот или исправишь всё так, чтобы домогаться меня больше король не смел, или сдам тебя инквизиции обратно, так и знай!

– Я постараюсь, миледи. Очень постараюсь, но без вашей помощи мне вряд ли справиться. Далеко всё больно зашло… Я готов как угодно и развлекать вас, и наказания терпеть, лишь не требуйте невозможного и не сдавайте инквизиторам.

– Сказать королю, что я вряд ли смогу его возбудить, это для тебя невозможное?

– Вы понимаете, миледи. Он был готов к этому, намереваясь издевательствами над вами скрасить возможное разочарование.

– И что ты предлагаешь?

– Съездить вам всё же во дворец и с моей помощью охладить пыл короля. Вы явно сможете это сделать, особенно если изобразите религиозную фанатичку, которую опекает сам главный инквизитор. Я покажу следы пыток, мы сошлёмся на грех его помышлений, гнев Божий, защиту главного инквизитора, и это его должно отрезвить.

– Мартин, если ты думаешь, что я не знаю, о секретных комнатах короля с преданной ему охраной, то ты ошибаешься. Знаю, – раздражённо выдохнула Миранда, не сумев сдержаться.

Шут поднял на неё явно удивлённый взгляд, затем тихо проговорил:

– Да не рискнёт он против главного инквизитора пойти, если я его к тому же останавливать буду. Да и вы ведь тоже на многое способны, раз и о секретных покоях знаете, и главного инквизитора так подмяли… Неужто вдвоём мы не справимся?

Сообразив, что ненароком всё же выдала себя, Миранда разозлилась, и голос её обрёл угрожающую властность:

– Это что за намёки, тварь? В подвал инквизиции вернуться захотелось? Я это быстро тебе устрою! Не умеешь держать язык за зубами, не будет у тебя его вовсе!

– Ни на что я не намекаю, миледи, и ничего порочащего вас говорить не намерен, – не сводя с неё напряжённого взгляда, качнул он головой. – Я лишь сказал о том, что опасаться вам нечего, и я готов сделать всё, что в моих силах, к вашему удовольствию. Не более того. Прикажете, даже короля убить могу, лишь бы вашего гнева избежать. Поскольку хуже, чем сейчас, моё положение вряд ли станет.

– Вот это ты правильно понимаешь. Король лишь поиздеваться над тобой может, а вот на что я могу тебя обречь, это пострашнее будет.

– Всё будет к вашему удовольствию, миледи. И если вы поможете мне вразумить короля, а