2.

Каменный городок, вырезанный в скале, и правда оказался очень маленьким и очень пустым. На всех поверхностях лежала невесомая кварцевая пыль. ЧП чихал от нее, деловито бегая по лестницам и переходам и вынюхивая что-то в углах. Мы решили остановиться, чтобы пообедать.

Мы выбрали узкую площадку у стены одного из пустых домов, вырубленной из цельной скалы. Площадка, огороженная низким каменным парапетом, глядящим в ущелье, была вообще-то лестничной: узкий лестничный марш слева уходил вниз вдоль скальной стены, а справа – вверх. Солнце пропекло камни, и мы уселись в тенёчке под широким парапетом, а ЧП развалился на солнышке под стеной дома.

Все эти дни мы почти не обсуждали недавнюю встречу, мое излечение, освобождение Ники. Мы избегали как-то называть того, с кем мы встретились; если нам это было необходимо, мы говорили «тот музыкант». Но зато мы теперь постоянно обсуждали поручение.

– Задача вообще-то представляется проще пареной репы, – в который раз говорил я им, жуя гранолу, которой снабдила нас Аои. – Подойти к Границе. В назначенное время зайти в Лабиринт. Разбить фиал с эликсиром. Выйти обратно. Можно даже от гейта не отходить.

– Зачем же его бить, такая вещь крутая, – мечтательно разглядывая кувшинчик на просвет, сказал Рыжий. – Аптека, а подари мне ее потом? Вот эту склянку?

– Побирушка, – сказал Морган.

ЧП раззявил волчью пасть в страшенной улыбище и вывалил набок мокрый розовый язык.

Морган все-таки, видно, перебирал в уме разные возможные неприятности.

– Рыжий, а как у нас с финансовым вопросом? Нам надо успеть какую-нибудь жар-птицу поймать?

Баламут посмотрел на него и выудил из кармана черный бархатный мешочек – довольно большой и, кажется, увесистый. Дернул за завязки, встряхнул и аккуратно высыпал на ладонь маленькую горочку каких-то желтых крупинок. Крупинки заискрились на солнце – очень красиво. В самых больших с легкостью угадывались осколки толченой яичной скорлупы.

– Вот, – сказал Рыжий, улыбнувшись немного криво. – Кончились ваши мучения. Я теперь всегда знаю, где достать столько же и еще десять раз по столько.

– Уверен? – с подозрением осведомился Морган, водя носом над скорлупой. Крупинки пересыпались в ладони Баламута с приятным шуршанием.

– Абсолютно. Курочка-ряба – это, конечно, не жар-птица. Но зато это просто, эффективно и совершенно безопасно…

– Жар-птица мутировала в курочку-рябу, – пробормотал Морган с неким не вполне понятным сожалением.

– Тю! Не делайте из жар-птиц культа, – легкомысленно сказал Рыжий и вбросил скорлупки обратно в кошелек.

По-хорошему, следовало бы, конечно, убедиться, что оборотень не ошибается и что золотая крошка не превратится в Лабиринте, скажем, в обычную толченую скорлупу. Но, как правило, в этом вопросе интуиция у Рыжего срабатывала безупречно. Это вам не я. Было дело, я тоже пытался добыть во Фриланде какой-нибудь клад и извлечь из этого в Лабиринте финансовый профит. Но у меня это кончалось обычно в точном соответствии с рассказами о сокровищах лепреконов: полными карманами сухих веточек.

Но сейчас это больше не играло никакой роли.

– Нам это больше не понадобится, – сказал я. – Я же говорю – там всех делов на две минуты.

– Аптека! – окликнул меня кто-то сверху.

Против света мне сначала показалось, что на верху лестничного пролета стоит молодой пацан – угловатый, невысокий, узкоплечий. Но неожиданный гость сбежал на площадку, и тут же стало ясно, что это девица, просто с абсолютно мальчишеской фигурой. Белые волосы, остриженные в прическу кроп, делали ее похожей на Данко-музыканта. Через плечо у нее висела на длинном ремне сумка, а на футболке с оборванными рукавами красовался красноглазый кролик, с идиотской озабоченностью разглядывающий карманные часы.

И она совершенно точно была проводником. Стопроцентным проводником-фриландцем во плоти.

– Аптека? Это ведь тебя так зовут? – спросила угловатая девушка.

– Совершенно верно, – вежливо ответил я и встал, отряхивая руки. – А еще иногда меня зовут Белым кроликом, Сусаниным и почтальоном Печкиным. Смотря по обстоятельствам и настроению моих предупредительных друзей. Дмитрий Печкин, к вашим услугам. Чем могу помочь? Да не желаете ли присоединиться?

– Нет, я не голодна, – она мельком окинула нас взглядом и расстегнула сумку. – А помочь ты можешь, но только не сейчас. А так можешь, да. Ты ведь тоже участвуешь в операции «Пасхальное яйцо»?

– Так вот она как называется, – сказал Морган и уселся на парапет (он тоже успел встать).

– Поэтому да, можешь помочь, и существенно. Там ведь будет важно каждое звено.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Можете называть меня Уайти. Ms. Whitie Rabbit, если угодно. Но сейчас речь не об этом.

И она извлекла из сумки конверт.

– Я только что из Лабиринта. Ты посылал туда письма?

– Я обычно сам хожу в Лабиринт, – ответил я изумленно. – Зачем мне туда что-то посылать? И что я за проводник, если буду перекладывать на кого-то свою работу?

– Ну, значит, это – не ответ.

И она протянула конверт мне. На конверте действительно было написано: «to Дмитрий Печкин aka Аптека».

Больше никаких надписей на конверте не было. Только вместо марки стоял незнакомый и очень солидный логотип: перевернутая буква «А», стилизованная до сходства