– в поступки, которые нужно совершить немедленно, не тратя времени на расспросы и не пытаясь понять то, что понимать не нужно, ведь безмерная тайна жизни, зарождающейся в материнской утробе, не нуждается в понимании, ее нужно просто прожить – и все тут.

Я улыбаюсь женщине по имени Катерина, не знаю, кто она, но для меня это не важно, ведь она жена моего сына и носит во чреве плод их любви. Жизнь – это милость, чудо, ниспосланное небесами. В ближайшие дни мы спокойно обдумаем все сложности и препоны, что несет с собой любое чудо, но пока можем только принять его с радостью, с восторгом. Что плохого в том, что ребенок внебрачный, что он рожден вне супружеских уз? Это дар Бога и любви. Сколько незаконных детей получали впоследствии Божье благословение, становясь князьями и синьорами! Господь дарует нам жизнь, а жизнь священна, его провидение поможет нам, как помогает оно птицам небесным, его провидение даст нам воду, если мы будем страдать от жажды, и пищу, если нас охватит голод.

Сжав руку Катерины, я нежно поглаживаю ее живот; она не ожидает ласки от незнакомого старика, но тоже улыбается мне в ответ, так ласково, как только может. Судя по ее виду, она разрешится от бремени уже совсем скоро, это может произойти даже сейчас, посреди дороги, вследствие перенесенных тягот пути из Флоренции, или же через несколько дней. Мы должны немедленно найти для нее пристанище, а также людей, которым сможем доверять, доброжелательных и способных оказать ей всю необходимую помощь. О повитухе позаботится Лючия, та, что помогала ей с Франческо, уже немолода, но по-прежнему помогает роженицам разрешаться от бремени. Однако у нас, в Винчи, Катерина устроиться не может, в доме тесновато, все-таки Виоланте с мужем, Франческо, а теперь еще и Пьеро, но этот, думаю, как и полагается, захочет остаться со своей возлюбленной. А тут еще Страстная неделя, в городке полно людей, шествия, церемонии с участием подеста и флорентийских чиновников… Нет, нам нужны спокойствие, тишина. Катерина должна остаться здесь. В Анкиано.

Я делаю знак вознице, и тот, отогнав повозку с дороги, подальше от любопытных глаз, скрывается меж домов. С колокольни слышится ангелус. Кто-то спускается по дороге из Санта-Лючии. Скоро закат, и сер Бенедетто потихоньку распускает паству. Я узнаю фигуру Орсо и его жены, живущих рядом с маслодавильней. Они тоже рады меня видеть, мы обнимаемся, обмениваемся приветствиями, но им невдомек, что здесь делает так странно одетый Пьеро и эта укрытая пологом повозка. Взяв Орсо под руку, я начинаю издалека, самым убедительным голосом, будто рассказываю о своих заморских приключениях. Мой дорогой Орсо, самый близкий из моих друзей, он прекрасно знает, что я замолвил за него словечко серу Томме, хотя тот и слышать не желал, чтобы уступить какие-либо права на маслодавильню. Как сейчас, все утряслось? Как вообще дела? Масло в этом году вышло замечательное. Мы были бы рады пригласить их с женой в Винчи, на ужин к монне Лючии, или на таможню, сыграли бы партеечку в нарды, как в прошлый раз, я бы познакомил его с каким-нибудь важным флорентийцем, готовым по баснословной цене скупить все масло…

Так, заговаривая ему зубы, но не отпуская руку, я и вхожу в дом, дверь которого жена Орсо тем временем уже успела открыть, и убеждаюсь в том, что и так знаю: маленькая комнатка в глубине, за кухней, так и стоит пустой, без мебели. Они ожидали ребенка, но Господь не дал им такой милости. Посерьезнев, я обращаюсь к обоим, Орсо и его жене: прошу оказать мне огромную услугу, за которую Господь вознаградит их и в этой жизни, и в следующей, а сам я навсегда останусь у них в долгу. Речь идет о том, чтобы приютить одну бедную молодую женщину, всего на несколько дней, самое большое на пару недель. Она в тягости и носит в утробе безвинное маленькое существо, сына или дочь моего сына, и, словно Пресвятая Дева в Вифлееме, нигде не может найти кров. Наш долг им помочь. А Господь Всемогущий поможет нам.

Орсо и его жена – добрейшие души, куда добрее меня. Я окликаю Пьеро и возницу, ждущих снаружи, и они входят в дом, поддерживая Катерину под руки. Жена Орсо приносит соломенный тюфяк и старую перину, стелет их на пол в маленькой комнатке, укладывает Катерину, помогает раздвинуть ноги, устраивая поудобнее, и тотчас же бросается за ней ухаживать: немного воды, влажная тряпица на взмокший лоб и пара теплых слов – сказанные женщиной женщине, они куда более убедительны.

Моя задача, наша мужская задача выполнена; дело всегда идет своим естественным чередом, если доверить его женщинам. Орсо достает из седельной сумки остатки угощения из Санта-Лючии, чтобы накормить возницу, тот переночует на конюшне, а в обратный путь отправится завтра. Я тоже остаюсь с ними на кухне, краем глаза поглядывая на Пьеро, который, опустившись на пол рядом с Катериной, шепчет ей что-то успокаивающее. Таким я его еще не видел, даже не подозревал, что он способен любить.

Темнеет, но мы не решаемся вернуться в Винчи, не убедившись, что Катерине ничто не угрожает. Ей уже лучше, боль в животе прошла, она даже поела немного горячей риболлиты, выпила бокал вина и сразу уснула, а мы накрыли ее старым одеялом. Жена Орсо сказала, что волноваться не о чем, девушка выглядит спокойной, и сейчас главное – ее не тревожить, а сама она ляжет спать рядом и в случае необходимости пришлет за нами Орсо. Так что мы можем идти, если желаем. Я бросаю взгляд на Пьеро, но ему явно не хочется покидать Катерину. Если он со мной не пойдет, я тоже не рискну: если упаду, в темноте да на таком крутом спуске, скачусь кубарем до самой мельницы, все свои старые косточки переломаю; и потом, его ждет мать, она будет волноваться, что это нас все нет. Ничего, вернемся рано поутру, принесем гостинцев для Катерины и приютивших ее хозяев. Пьеро неохотно поднимается, запечатлев на лбу Катерины поцелуй, очень легкий, чтобы не пробудить ее от сладкого сна, наверняка спит и видит, как баюкает малыша, которого пока носит в себе. Мы выходим из дома, бредем меж олив, а над горами вот-вот покажется луна. Она почти полная.

* * *

Кто сможет забыть Страстную неделю лета Господня 1452-го? Все наши поступки и помыслы пронизаны ожиданием того, что вот-вот произойдет. Мы ходим к мессе, участвуем в священных