с доном Наси действовали и другие евреи, находившиеся, правда, в известной зависимости от Иосифа, причем мужчины старались повлиять на сановников, а женщины на султанш. Благосклонность султана Селима к евреям была так очевидна, что создалась даже легенда, будто султан сам урожденный еврей, который младенцем попал в гарем под видом принца. Даже первый визирь, Магомет Соколи, несмотря на то, что был врагом Иосифа и еврейского влияния, был вынужден пользоваться услугами еврейского посредника для важных дипломатических шагов. Венецианский посол, тайная мисия которого в сущности заключалась в противодействии евреям в Турции, сам доставил одному из них влияние при турецком дворе.

Соломон б.-Напган Ашкенази, который в течение почти трех десятилетий руководил дипломатическими переговорами Турции с христианскими дворами и позже вытеснил Иосифа Наксосского, был к тому времени, когда последний пользовался огромным влиянием в диване, совершенно неизвестен в Константинополе. Происходя из немецкой семьи в Удине, он уже с ранних лет много путешествовал, очутился в Польше и там достиг звания первого лейб-медика польского короля. При своем переселении в турецкую столицу, он, в качестве подданного венецианской республики, находился под защитой дипломатического агента в Венеции. Соломон Ашкенази был сведущ в Талмуде, за что его и называли «раби», но главная его способность заключалась в умении тонко вести сложные дипломатические переговоры, распутывать труднейшие узлы, посредничать, примирять и улаживать. Благодаря этой своей способности, он был очень любим и ценим сменявшими друг друга венецианскими агентами в Константинополе, Брагадином, Соранцо и Марком Антонием Барбаро. Когда вспыхнула кипрская война, он состоял тайным агентом Барбаро и оказал ему огромные услуги, нередко подвергая себя большой опасности. Еще во время войны Барбаро вел переговоры о мире, но, будучи арестованным, он рекомендовал Соломона первому драгоману, Янусу-бею, который, в свою очередь, открыл ему доступ к великому визирю, Магомету Соколи.

Верховный министр турецкого двора сразу убедился в дипломатическом искусстве Соломона, привлек его к себе и с тех пор давал ему всегда такие поручения, которые требовали тонкой и искусной дипломатии. В то время, когда турецкое оружие было еще направлено против венецианцев, Соломон Ашкенази должен был уже заложить основание будущему миру. Конечно, этим Соломон навлек на себя подозрения противников визиря, вероятно, и Иосифа Наксосского. Во время пребывания султана во второй его резиденции, Адрианополе, Магомет Соколи послал туда Соломона, под предлогом, будто его жена нуждается во врачебной помощи; в сущности же он должен был наблюдать за всеми движениями и событиями в резиденции и сообщать об этом визирю. Вследствие этого военная партия обвинила его в шпионстве и подвергла его в комнате султана строгому допросу. Соломон находился в большой опасности и, только благодаря своему уму и находчивости, освободился из приготовленной для него петли.

Христианские кабинеты и не подозревали, что ход событий, вовлекавших их в свой круговорот, был приводим в движение еврейской рукой; последнее особенно ярко проявилось по поводу избрания польского короля. Смерть последнего из Ягелонов, польского короля, Сигизмунда Августа (июля 1572 г.), не оставившего престолонаследника, привел в волнение всю Европу, по крайней мере, все кабинеты и дипломатические круги. Ближайшее участие в этом деле принимали германский император, Максимилиан II, и русский царь, Иоанн Грозный, соседи Польши. Первый привел все в движение, чтобы возвести на престол своего сына, а второй добивался того, чтобы в польские короли был избран он сам или же его сын. Папа старался, чтобы польский престол достался католику, ибо избрание сочувствующего реформации короля угрожало бы усилением все возраставшего реформационного движения в среде дворян и в городах Польши и Литвы и отпадением этих стран от папы. Он поручил своему нунцию и чрезвычайному легату, Комендони, действовать в этом духе. С другой стороны, протестантские страны, Германия и Англия, а главным образом приверженцы различных сект в Польше были очень заинтересованы в том, чтобы провести короля их же исповедания или, по крайней мере, не строгого приверженца католической церкви. Ко всему этому присоединилось личное честолюбие могущественной французской королевы. Столь же умной, сколь и коварной, вдовствующей королеве, Екатерине Медичи, увлекавшейся астрологией, было возвещено, что все её сыновья будут венценосцами. Дабы исполнение этого астрологического предсказания не было обусловлено смертью её царствующего сына, Карла IX, она хотела возложить на голову своего сына, Генриха, герцога Анжу, чужую корону. Она и её сын, французский король, привели все рычаги в движение, чтобы возвести на польский престол герцога Анжу. Но и Турция имела важные интересы и большое влияние при избрании короля.

Прежде всего Порта была против такого короля, который находился бы в родственной связи с одной из могущественных христианских держав и таким образом усилил бы её врагов; поэтому она была против избрания в короли австрийского или русского ставленника. Кроме того она желала, чтобы избрание пало на одного из польских дворян, который таким образом принужден был бы искать опоры в Турции. Великий визирь, Магомет Соколи, душа турецкого дивана, охотно способствовал бы избранию одного из Потоцких, ибо его связывали с ними родственные узы.

Таким образом, вокруг избрания польского короля возник целый хаос интриг и козней; каждый кандидат старался создать сильную партию среди крупного и мелкого польского дворянства, а также заручиться симпатиями Порты. Сначала Генрих Анжу имел некоторые шансы, которые, однако, исчезли после кровавой Варфоломеевской ночи во Франции, когда, по приказанию короля и вдовствующей королевы, были умерщвлены в одну ночь сотни тысяч гугенотов, мужчин, женщин и детей (24 августа 1572 г.). Со времени резни альбигойцев по папскому приказу в XIII веке, Европа не знала ничего, что хотя бы отдаленно походило на это бесчеловечное, хладнокровно задуманное и выполненное избиение. Лютеране и приверженцы реформации во всех странах были точно оглушены этим ударом. Поэтому кандидаты на польский престол старались использовать ужасы Варфоломеевской ночи против Анжу; даже сам католический император, Максимилиан, притворился возмущенным, дабы завоевать симпатии польских элементов, сочувствовавших реформации. Французский кандидат, его мать и его брат тем энергичнее старались обработать Порту, дабы заручиться её содействием. В Константинополь был послан с этой целью чрезвычайный посол, акский епископ. Таким образом, избрание польского короля, в конечном счете, зависело от державшегося в тени еврея. Ибо внешней политикой от имени султана руководил первый визирь, который, однако, находился под полным влиянием Соломона Ашкенази. Последний стал сам и привлек великого визиря на сторону Генриха Анжу, когда выяснилось, что Потоцкий не имеет никаких шансов на успех. Кроме того еврейский дипломат воспользовался своими связями с польским дворянством, оставшимися у цего еще с того времени, когда он жил в Кракове, в качестве лейб-медика умершего короля,