в Польше, на границе с Советским Союзом, сосредоточено 150 немецких дивизий.

Тридцатого мая, ссылаясь на посла Отта, Зорге отправил в «Мюнхен» сообщение: «По причине того, что атака Германии на СССР запланирована на конец июня, Отт уверен, что война неизбежна на 95 процентов».

Информация, переданная в Москву первого июня, была основана на сведениях, полученных от бывшего военного атташе германского посольства в Токио, а ныне атташе в Таиланде подполковника Шолля. «По мнению Германии, из-за того, что линия защиты СССР в основном не содержит больших ответвлений по отношению к линии защиты немецкой армии, это большой недочет со стороны РККА. То есть в первом же крупном сражении Красной армии не избежать разгрома. В особенности, если сильный удар будет нанесен с правого фланга немецкой армии».

Начальник Разведуправления Голиков, то ли раздраженный, то ли обескураженный неожиданно открывшимися просчетами своего начальства, начертал на последней шифровке Зорге многословную резолюцию (с точки зрения языка не очень грамотную): «Сделать запрос у Рамзая о следующем. Во-первых, необходимо, чтобы ты более подробно объяснил нам суть больших стратегических ошибок со стороны СССР. Во-вторых, выскажи свое мнение относительно правдивости указаний Шолля по поводу правого фланга. И в-третьих, предоставить обзор правдивости данной информации».

Пятнадцатого июня сорок первого года Рамзай передал в Москву свое знаменитое сообщение: «Военные действия Германии по отношению к СССР начнутся 22 июня».

Как мы понимаем, — и это хорошо видно именно сейчас, по истечении нескольких десятков лет, из глубины времени, Сталин отклонял все предупреждения о «возможной атаке Гитлера на Советский Союз» и это было его ошибкой, которую можно считать «суперстратегической». Вся информация, которую с большим риском для жизни добывали разведчики, шла, извините, коту под хвост.

О грядущей войне Сталина предупреждали не только разведчики. В марте сорок первого года англичанам удалось добыть достоверную информацию о том, что «Германия готовит атаку в Европе» (существовала даже версии о том, что атака эта будет направлена против Англии, но все-таки, как считали аналитики, наиболее вероятной целью Гитлера будет Россия) и Черчилль, лично проанализировав эту ситуацию со своими штабистами, направил письмо Сталину, где предупредил о планах фюрера. В том, что фюрер нападет на Советский Союз, английский премьер был уверен стопроцентно.

Письмо это Сталин получил двадцать третьего апреля и сделал вывод, что послание, прибывшее из Лондона, есть не что иное, как обычный отвлекающий маневр: ведь сам Сталин, по его собственному убеждению, являлся для Черчилля более грозным противником, чем Гитлер.

Более того, у Сталина имелись данные, что Черчилль считает его союзником Гитлера. А раз так, то вполне возможно, что Черчилль послал это письмо с целью совершенно определенной — сделать все, чтобы Гитлер и Сталин, заключившие между собой пакт о ненападении, разругались вдребезги.

Черчилль умел очень искусно составлять такие комбинации, считался большим мастером и в подмастерья к себе никого не брал, всю работу проделывал один. Сталин, прочитав его письмо, хитро улыбнулся и отправил бумагу в архив — он тоже был мастером хитроумных комбинаций.

Зорге мог предупредить о войне, мог выведать точную дату начала ее и передать в Центр, но не мог предотвратить войну, не мог отвести от страны, которой служил, беду, — в общем, случилось то, что случилось. После двадцать второго июня перед ним, повторюсь, встала очень серьезная задача: понять, как поведет себя Япония дальше, куда двинутся ее политики и как направить их устремления в сторону от советских границ.

Та нерешительность, с которой действовало правительство в Токио, плюс влияние Одзаки на властные кабинеты позволили Рамзаю перевести стрелки с Советского Союза на юг, в тамошнюю часть Азии, в частности на Сингапур.

В очередной шифровке Зорге подчеркнул, что «он имеет некоторое влияние в немецком посольстве благодаря послу Отту и постарается с помощью его узнать о планах Японии в отношении нападения на Сингапур, постарается также приложить все усилия для оказания давления на Японию в этом направлении».

Однако Голиков довольно грубо одернул Рихарда: «Твои основные обязанности — это своевременное предоставление достоверной информации, а оказание влияния на Коноэ и других высокопоставленных лиц, как и оказание давления, не входит в твои обязанности».

Двадцать восьмого июня в Москву из Токио пришла следующая шифровка: «Японское правительство приняло решение атаковать Сайгон и временно отложить атаку на Советский Союз». Но… имелось одно но, которое впрямую зависело от того, как идут бои с немцами под Смоленском, Киевом, Минском, в других местах: «только в случае поражения Красной армии японские войска будут готовиться к немедленному наступлению на СССР». В общем, складывалась ситуация «фифти-фифти», и куда повернется стрелка компаса завтра, было непонятно.

Седьмого августа Зорге сообщил в Москву, что в Токио сформировано новое правительство, которое довольно прохладно относится к Германии. Зорге так и написал в шифровке: «Новый кабинет министров по сравнению со старым кабинетом не сильно заинтересован в поддержании отношений с Германией». В Москве раздался вздох облегчения.

Но в августе, в душные серые дни, когда люди варились в горячем воздухе, как в кипятке, обстановка накалилась снова, и Макс отбил в Центр тревожную шифровку: «Япония без какого-либо объявления может до конца августа начать войну».

Положение спасла сложность взаимоотношений между Японией и Штатами — они натянулись настолько, что готовы были порваться. Более того — Америка постаралась возвести вокруг островов экономический забор — чтобы ни один кулек сахара, ни один килограмм риса не смог проскочить в Японию. Это тоже здорово отрезвило Страну восходящего солнца. В конце концов, в середине августа японское правительство приняло решение до конца года не становиться на сторону Германии в войне, выждать, а год 1942-й покажет, как действовать дальше.

Зорге срочно отправил в Москву шифровку — весть была благая, важно было, чтобы об этом как можно быстрее узнали бы в Центре.

Именно после этой телеграммы на Дальнем Востоке в железнодорожные эшелоны начали грузиться боевые полки — их спешно перебрасывали на запад.

Что из этого получилось, известно всем: запланированный «блиц-криг» фюрера провалился окончательно, немцы увязли не только под Москвой, но и в других местах, и вынуждены были кричать «Гитлер капут!» не только под нажимом частей Красной армии, но и под редкостным по силе натиском «генерала Мороза». Правда, для этого генерала не важно было, кто попадает под его пресс, немец, румын или русский, доставалось всем, но все-таки русские люди и ранее сталкивались с суровым «главнокомандующим» и были привычны к нему, а вот незваным гостям досталось по самую репку, они только выли от страха и лютого холода.

Но чего это стоило самому Зорге, только Зорге, наверное, и мог знать. Даже Исии Ханако не знала.

Снова заныло сердце, будто кто-то стиснул его, сжал грубыми пальцами, вызвал нервную оторопь. Зорге решил на этот раз