— Нет, пока не увидел. Иногда они срабатывают медленнее, чем кажется поначалу.

— Тогда можете так и считать, пресвятой отец, — примирительно сказал Ршава. — Я жив. Он мертв. И на этом я строю свои выводы.

— Я так и предполагал. — Созомен посмотрел ему в глаза. — Полагаю также, что ты и есть тот священник, который оставил за собой кровавый след на пути от северо-востока к столице. Я молился, чтобы это оказалось не так, но, боюсь, места для сомнений больше не осталось.

— Я ничего не признаю, — заявил Ршава. — И не думаю, что ваше предположение можно доказать.

Патриарх еще раз печально вздохнул:

— Как бы я хотел, чтобы ты просто сказал: «Нет, я не тот человек».

Ршаве тоже хотелось так сказать. Он мог произнести это и сейчас, но Созомен ему не поверил бы. Наверное, он не поверил бы, если бы Ршава сказал это и раньше. И прелат ответил:

— Хотел бы я, чтобы жизнь была такой, как нам хочется. И чтобы я не был вынужден прийти к тем выводам, к каким пришел. Но жизнь такая, какая она есть, и я верю в то, во что верю. И я верю, что у меня есть доказательства того, во что я верю.

— Здесь мы с тобой расходимся. Твоими устами говорит темный бог. — Созомен плюнул, отвергая Скотоса, но сделал это едва ли не сконфуженно, словно напоминая Ршаве, что обязан так поступить. — Да, он может говорить твоими устами, но ты всегда должен помнить, что он лжет.

— У меня есть и другие доказательства его силы, кроме того, что он делает через меня, — возразил Ршава. Но тем, кто выступает против него, доказательства не важны. Они будут кричать, что он лжет, просто потому, что лжет.

— Возможно, ты сумеешь убедить всех, кто приехал на синод. Возможно… но я бы не осмелился делать на это ставку.

— Мы продолжим, как вы повелели, через три дня. — Ршава поклонился патриарху. — Значит, встретимся через три дня.

— Да, — все еще печально ответил Созомен. — Встретимся через три дня.

* * *

Когда Ршава пришел в собор на следующее собрание синода, в притворе его ждали те же два чародея. Он поклонился им, как поклонился бы патриарху:

— Вам что-либо от меня нужно, чародейные господа?

Один из них передернулся от омерзения, а другой спросил:

— Как вы совершили то… с тем прелатом? Это ведь не было обычное заклинание. — Он с вызовом посмотрел на другого мага, словно подталкивая того заявить, что он ошибался.

— Моими устами говорил бог, — ответил Ршава.

Пусть делают из его слов любые выводы, если смогут. Он еще раз поклонился магам и проследовал дальше в Собор.

Несколько священников подошли к нему и даже принялись лебезить. Ршаве стало приятно, что у него появились сторонники. Но, увы, это были не те, кого он желал бы видеть на своей стороне. Он знал лишь двоих из них: один — пьяница, а второй имел репутацию священника, легко преступающего данные им обеты. Остальные, как показалось, были примерно такими же. Здравомыслящие и разумные прелаты, которых он хотел бы видеть рядом с собой, не пожелали к нему присоединиться. Ршава пожал плечами. Как он сказал Созомену, жизнь такая, какая она есть. Ждать, что она будет иной, — лишь напрашиваться на разочарование.

Созомен призвал собравшихся к порядку обычными молитвами. Кажется, почти все священники возносили их с большим рвением, чем в день открытия синода. Ршава счел это забавным. Он так их запугал, что они стали набожными.

Дебаты возобновились. Никто не оскорблял его в лицо, как Аркадий на первой сессии. Никто не оскорблял, но никто и не выступал в поддержку, даже те, кто перед ним лебезил.

Он продолжал спор. Если ему суждено выступать в одиночку против целого мира, значит, придется выступать, вот и все. Это лишь усиливало брошенный ему вызов. Те, кто с ним спорил, делали это гораздо вежливее, чем покойный Аркадий. Они с ним не соглашались, но и не осыпали бранью за его мнения. Ршава едва об этом не пожалел. Если бы он прикончил парочку спорщиков, это могло бы сбросить все нарастающее раздражение.

Маги продолжали за ним наблюдать, переговариваясь между собой. Интересно, о чем они говорят? Ршава не очень волновался: ведь он сказал им чистую правду. Но знать все же хотелось.

Ближе к вечеру за стенами Собора началась какая-то суматоха. С улицы в огромное здание проникали отдельные возгласы и крики; слов Ршава разобрать не мог, да и вряд ли кто из собравшихся смог бы это сделать.

Потом в храм ворвался какой-то человек, выкрикивая:

— Святые отцы! Святые отцы! У меня новость, святые отцы, важная новость!

— Говори, — велел ему Созомен с кафедры, словно предупреждая: новость должна оказаться важной. И она оказалась важной.

— К северу от столицы было сражение! — крикнул человек на весь Собор. — Было сражение, и Стилиан победил и убил Малеина. Новый автократор движется к столице!

Стилиан — теперь уже неоспоримый автократор Стилиан — въехал в столицу шесть дней спустя. Лишь несколько офицеров подумывали о сопротивлении. Они больше не могли выступать от имени Малеина; кому-то из них пришлось бы объявить себя автократором и начать гражданскую войну заново. Вряд ли население Видесса обрадовалось бы такой перспективе. И вдобавок ни один из амбициозных противников Стилиана не желал, чтобы его опередил кто-либо из единомышленников. И все они предпочли признать Стилиана, нежели кого-то из своих друзей и соперников.

Во всяком случае, так утверждали слухи. Никто из этих офицеров не позвал Ршаву, чтобы тот проклял соперника или самого Стилиана. Возможно, они не поверили в то, что случилось с Аркадием. Или же боялись проиграть, с Ршавой или без него, и не желали, чтобы общение с ним стало еще одним обвинением против них в случае неудачи.

Созомен вновь приостановил синод, пока ситуация не стабилизируется. Никто из собравшихся в городе Видесс церковников не стал возражать. Столкнуться лицом к лицу с идеями, высказанными Ршавой, — и с ним самим — оказалось страшнее привычных богословских споров. Принять или отвергнуть идеи Ршавы — этот вопрос для священников, прелатов, монахов и аббатов стал равнозначным выбору между жизнью и смертью.

Лардис же остался прежним циником.

— Все это ерунда, святой отец, — сказал он. — Все это и гроша ломаного не стоит. Какая разница для таких, как я, кто носит корону?

— Для меня разница есть, — сообщил Ршава.

— Да, пожалуй, есть, — признал трактирщик. — Собираетесь укрыться где-нибудь в надежном местечке? Думаете, что Стилиан поступит с вами так же, как с вашим родственником? — И, ухмыльнувшись, Лардис провел ногтем большого пальца по горлу.

Почему бы ему не радоваться? Ведь голову отрежут не ему.

Ршава лишь пожал плечами:

— Заранее не скажешь.