Филдинг вернулся за деньгами, поднял мешок и пошел к входу. Он принял несколько мер безопасности, чтобы сразу понять, не побывали ли у него непрошеные гости. Элементарные вещи, но весьма эффективные: нитка, протянутая через калитку; мелкие кусочки сухой краски, уложенные на ручку двери; край половичка, чуть загнутый и упертый в дверь.

Всем этим мелким хитростям он научился на неофашистском сайте в Интернете, где показывали, как уберечься от коварных черномазых, евреев и федеральных агентов. И хотя свежий снег вроде бы и так не позволил бы никому подобраться к дому незамеченным, он тщательно проверил все свои мелкие ловушки. Потому что нельзя пренебрегать ничем, когда совершаешь идеальное преступление.

Он открыл замок, уже обдумывая, что будет делать дальше. Здесь он не задержится дольше пяти или десяти минут. Ему нужно лишь немного времени, чтобы переложить деньги в коробки из-под детских игрушек, прихватить остальные чемоданы, а потом снова пуститься в путь по шоссе, где он еще три раза сменит машины, которое приведет его в Оушен-Сити в штате Мэриленд. Там он пересядет на заранее зафрахтованный катер, чтобы через два дня оказаться в Майами. Оттуда чартерным самолетом он попадет в Коста-Рику, и в ту же ночь — вылет в Бразилию.

А затем ему…

Он так и не понял, где она пряталась. Быть может, просто за дверью или в стенном шкафу. Но Филдинг не успел даже как следует испугаться, чтобы адреналин ударил в кровь, когда, выхватив из его руки пистолет, Маргарет Лукас уже истошно кричала:

— Стоять! Ни с места! Федеральные агенты!

И Филдинг обнаружил, что уже не просто стоит на месте, а повален на пол и крепко придавлен ее коленом к полу. Ствол «глока» уперся ему в ухо. Мешок проворно сняли с его плеча, а потом два здоровяка в куртках ФБР сковали его наручниками. Чьи-то пальцы обшарили карманы.

Потом его рывком подняли с пола и усадили в кресло.

Через входную дверь в дом ввалились Кейдж и еще несколько мужчин и женщин, причем один из агентов сразу же взялся за инвентаризацию денег.

На лице Филдинга читалось сейчас только тупое недоумение.

— Думаете про свои ниточки и прочую ерунду? — спросила Лукас. — Вероятно, не предполагали, что мы заходим на такие же сайты, как этот ваш идиотский портал «воинствующих арийцев»?

— Но… как же снег? — Он теперь дрожал от страха всем телом. — Не было никаких следов. Как вы попали в дом?

— О, мы одолжили машину с телескопической лестницей у пожарной бригады в Бетесде. Я и ребята из спецназа влезли сюда через окно на втором этаже.

И только теперь в дом вошел Паркер Кинкейд. Лукас улыбнулась ему и объяснила Филдингу:

— Использовать пожарную машину тоже была его идея.

Впрочем, Филдинг в этом нисколько не сомневался.

Паркер сидел в кресле напротив Филдинга, скрестив на груди руки. Детектив — а Паркеру все еще почему-то трудно было мысленно называть его иначе — казался теперь старше и как-то ниже ростом. Паркер помнил, как еще совсем недавно хотел, чтобы преступник остался в живых и у него появилась возможность изучить, как работали мозги у этого человека. Один мастер головоломок против другого. И вот желание исполнилось, но только он вдруг понял, что не испытывает к этому человеку никакого профессионального любопытства — одно лишь отвращение.

Загадки всегда кажутся легкими, когда узнаешь разгадку.

И они даже становятся скучными.

Лукас склонилась над Филдингом и спросила:

— Ну, и каково это — понимать, что проведешь следующие десять лет в тесной одиночке, дожидаясь, когда тебе введут иглу?

— В обычной камере вы бы долго не протянули, — пояснил Кейдж. — Поэтому, надеюсь, вам не будет тоскливо общаться только с самим собой.

— Это уж точно лучше, чем с большинством людей, — огрызнулся Филдинг.

Но поскольку он сразу замолчал, Кейдж продолжил:

— Вами также живо заинтересуются в Бостоне, Уайт-Плейнз и Филадельфии. Да еще и в Хартфорде в придачу.

При этом Филдинг вскинул брови, изобразив удивление.

— Диггер ведь был вашим пациентом в лечебнице для умалишенных преступников, так? И звали его Дэвид Хьюз.

Филдингу явно не хотелось показывать, насколько его поразили познания Паркера, но скрыть этого он не смог.

— Верно. Забавный малый, как вам показалось? — Он улыбнулся, глядя на Паркера. — Что-то вроде Бугимена во плоти.

Бугимен…

— Там в передвижном командном пункте… я рассказывал о своем сыне. А уже вскоре… Боже мой! Уже вскоре Робби увидел какое-то страшилище в гараже. Это был Диггер!.. Вы послали его ко мне домой, чтобы напугать моего ребенка!

— Вы сами виноваты, Кинкейд, — пожал плечами Филдинг. — Вы были слишком хороши в своем деле. И мне просто пришлось избавиться от вас на время. Когда вы рыскали по моей явочной квартире… А то, что ее удалось обнаружить, признаюсь, было очень профессионально… Так вот, пока вы были там, я сделал звонок и оставил сообщение своему дружку, чтобы он наведался к вашему сыночку. Вообще-то я даже подумывал, а не приказать ли ему убить вас всех? Но вы были мне еще нужны в лаборатории. Чтобы своим авторитетом подкрепить мой собственный вывод о месте последнего преступления в полночь.

Паркер рванулся вперед, занося для удара сжатую в кулак руку, но Лукас сумела перехватить ее до того, как она стерла мерзкую ухмылку с лица Филдинга.

— Я вас прекрасно понимаю, — шепнула она. — Но этим вы можете только навредить делу.

Весь содрогаясь от ярости, Паркер опустил руку и отошел к окну, за которым продолжал валить снег. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Но он знал, доведись ему остаться сейчас с Филдингом наедине, и тому не жить. Он убил бы его даже не за все преступления, за все горе, что причинил преступник сегодня, а за один лишь до сих пор звеневший в ушах голос Робби: «Папа!.. Папочка!..»

Лукас дотронулась до его руки. Он повернулся к ней. Она держала открытый блокнот и сказала:

— Не знаю, станет ли вам от этого легче, но он так же поступил и со мной. — Она пролистала блокнот, указав на несколько записей. — Пару месяцев назад в мой дом вломились. И это был он. Здесь в подробностях описана моя жизнь.

Филдинг молчал.

А Лукас продолжала, глядя прямо в глаза убийце:

— Вы узнали обо мне все. Узнали о Томе…

«Том? Кто это?» — невольно задался вопросом Паркер.

— И тогда вы сделали стрижку в точности как у него. Вы сказали, что выросли в окрестностях Чикаго, как и он. Вы читали его письма ко мне… — Она зажмурила глаза и помотала головой. — «Хороши, как песня». Вы даже присвоили его поговорку! А потом невзначай рассказали о том, что ваша жена в коме. Зачем? Да чтобы я оставила вас в своей команде, хотя никто, и я в том числе, не желал, чтобы вы вертелись у нас под ногами.