прах, запертые в его хрустальном гробу, он увидел Элесис, Растущую, присоединившуюся к нему в смерти.

Все закончилось в одно мгновение. Воспоминания Джинна. Последние мгновения жизни Джаграна, Стремительного, пронеслись сквозь меня, и я все это увидела, все это пережила. Его ненависть к Ранд что-то зажгла во мне. Мои собственные гнев и ненависть слишком долго дремали, прикрытые любовью к Сильве и болью от потери Кенто. Я почувствовала, как ненависть разгорается с новой силой; тлеющие угли ожили, когда я пережила последние минуты Джаграна.

Между моими руками сверкнула молния. Я поглотила выстрел дугоразрядника, и его энергия забушевала во мне. Ей нужен был выход, и у меня была цель. Фигуры в лохмотьях наблюдали за нами с крыш, некоторые держали в руках луки, другие мечи. Их было несколько десятков, они толпились вокруг и готовились наброситься на нас. Я выпустила на них молнию, послав из кончиков пальцев зазубренные энергетические болты, поджигающие крыши.

Сссеракис рассмеялся. Заставь их бояться нас! И я, черт возьми, прекрасно это сделала.

Остальные разделились, даже Хардт, и бросились в здания, где они могли сражаться с нашими врагами врукопашную. Я бы солгала, если бы сказала, что не беспокоилась о них, но Иштар была настоящим мастером владения клинком, Хорралейн был монстром, который не чувствовал боли, а Хардт… Что ж, Хардт отпустил себя. Точно так же, как тогда, в разрушенном городе Джиннов, сражаясь с Про́клятыми, Хардт шагнул в шторм, который окружал его, и позволил насилию им завладеть. Возможно, неправильно будет сказать, что он шагнул в шторм добровольно. Это был второй раз с тех пор, как мы встретились, когда я подтолкнула его к этому. Ему потребовалось много времени, чтобы оттуда выйти.

С источникоклинком в одной руке и пиромантией в другой, я пробиралась по лабиринту улиц До'шана. Враги прятались в темных дверных проемах, но укрытие не защищало их от меня, я могла видеть их ясно, как день. Они были пахтами, но не обычными. По крайней мере, они не были похожи ни на одного из тех пахтов, с которыми я уже сталкивалась. Я думаю, правильнее будет сказать, что существа, которых мы нашли в До'шане, были для пахтов тем же, чем Про́клятые являются для землян. Примитивные, неумные, дикие. Они носили рваные одежды и передвигались на четвереньках, поднимаясь на задние лапы только для нанесения удара. Их оружие было примитивным: зазубренные полоски металла с обмотанными тканью рукоятками, каменные топорища, насаженные на палки. Мне должно было показаться более странным, чем показалось, что их оружие было таким примитивным, но при этом они управляли самыми совершенными боевыми машинами, которые когда-либо видел кто-либо в Оваэрисе. Мне следовало бы тогда понять, что тут нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Мы заставили их нас бояться, Сссеракиса и меня. Я не была такой искусной фехтовальщицей, как Иштар, но мое обучение продвинулось достаточно далеко, чтобы я была более чем опасна с источникоклинком в руке. Я оставляла за собой тела, изрезанные, заколотые и истекающие кровью на потрескавшихся улицах До'шана. Я была безжалостна, посылая языки пламени в дверные проемы и сжигая врагов, которые прятались внутри. Сссеракис обвился вокруг меня, искажая мою тень и делая меня похожей на монстра. К тому времени, как я закончила, я и сама была монстром. Я убивала безжалостно, оправдывая убийство остриями мечей, направленных в мою сторону. Мы называли их врагами, но, готова поспорить, и они называли нас так же. Возможно, захватчиками.

К тому времени, как я вернулась на открытое место, на моих руках была кровь более дюжины существ. Некоторых я убила мечом, других — огнем. Я должна была чувствовать усталость и тошноту, но я был полна энергии. Сссеракис вселил в меня не только силу, я чувствовала азарт битвы. Странное название, но оно достаточно точное. Радость от хорошо поставленного удара мечом, гордость от того, что враг мертв, а ты все еще стоишь на ногах, жизнь так близко к краю, где каждое мгновение для кого-то становится последним. Это был первый раз, когда я так остро ощутила азарт битвы, и я была к этому не готова. Именно так Хардт чувствует себя каждый раз, когда теряет себя в бою. Его беды и заботы исчезают среди потока насилия и страха. Думаю, после того дня я стала намного лучше понимать большого терреланца.

Иштар ждала меня в темном дверном проеме одного из зданий. Я увидела, как ее глаза заблестели в темноте, и она оскалила зубы, когда я подошла ближе. На ее кожаной куртке виднелись следы свежей крови, но я сомневалась, что это была ее кровь.

— Скольких ты убила, ужасная ученица?

Я пожала плечами.

— Больше, чем ты. — Безосновательное утверждение, но Иштар все равно улыбнулась мне. — Ты не возражаешь, что мы их убиваем? Они твой народ.

Моя наставница по фехтованию зашипела, выходя из дверного проема, чтобы присоединиться ко мне:

— Они не мой народ. Это Дикие. Почти звери. Посмотри, какая у них спутанная и грязная шерсть. У некоторых даже чесотка. Они не заботятся о себе, потому что у них не хватает на это ума. Эти твари не более опасны, чем ваши Про́клятые. Кроме того, с такими деньгами, которые ты мне платишь, я была бы не прочь убить собственного брата.

— У тебя есть брат? — Несмотря на все то время, что я провела с Иштар, я очень мало знала о ней, кроме ее умения владеть мечом и любви к крепким спиртным напиткам.

— Нет.

Следующим появился Хорралейн. С топора в его руке капала кровь, а его темные глаза почти светились злобой.

Вокруг этого человека клубится страх. Он прилип к нему. Великолепно.

Крупный преступник ничего не сказал, когда прошел мимо нас и сел, прислонившись спиной к ближайшему зданию. Он вытащил из кармана тряпку и принялся вытирать свой топор. Я некоторое время наблюдала за Хорралейном, но он не обращал на меня внимания. Я давала ему то, чего он хотел: шанс стать причиной смерти и свободу от моральных последствий своих действий, и он был доволен.

Я ждала Хардта, чувствуя, как желудок бурлит от его отсутствия, но он так и не появился. Кажется, я слышала, как он плачет. Плачет из-за насилия, которое снова охватило его. Иштар тоже это слышала, я была в этом уверена, у нее слух всегда был намного острее, чем у меня, но она ничего не сказала об этом. Возможно, она понимала лучше, чем кто-либо из нас, что профессиональный наемник вроде нее