Когда он распахнул занавеску, в комнату ворвался ночной воздух, и Эмма вдруг почувствовала озноб. Но задрожала она не от прохладного ветра, а от его слов. Что случится с женщинами, которые в руках у датчан? Пресвятая Дева, теперь, возможно, уже слишком поздно. Она подошла к амбразуре окна, у которой он стоял.

– Женщин нужно освободить, – настойчивым тоном начала она, – прежде чем…

– Датчане не отпустят их без какой-то компенсации, – со злостью в голосе перебил он ее. – Вы, разумеется, и сами это прекрасно знаете.

Да, она знала это даже слишком хорошо. Взятие заложников было любимой тактикой датчан. Ради выкупа они могли захватить и удерживать что угодно и кого угодно – книги, реликвии, невинные жертвы. Семь лет назад ценой за ее собственную голову стала бы половина Англии, если бы Свену Вилобородому удалось доставить ее к себе на корабль, как он намеревался.

– И сколько они хотят?

– Мы пока не знаем этого, – сказал он, отворачиваясь от окна, – однако выкуп за архиепископа и епископа будет немалым. Они просят отправить трех невооруженных посланников в Кентербери, чтобы встретиться с их вожаками и выслушать их требования. Трое датчан останутся здесь в качестве гарантии того, что нашим посланникам не причинят вреда.

Значит, в конце концов они все-таки хотят денег. Это уже было своего рода облегчением.

– Кого же вы пошлете? – Если бы это зависело от нее, она направила бы туда Этельстана, но король никогда не согласится на это. Он не доверял своим сыновьям.

– Поедет Идрик с двумя своими танами. Больше я никому не доверяю.

Идрик. Ну разумеется. Нахмурившись, она отвернулась от него, и взгляд ее устремился в ночь на одинокий факел, освещавший ворота дворца. Она далеко не разделяла его слепую веру в Идрика. Этот человек, конечно, был сладкоречивым и, вероятно, искушенным в ведении переговоров, но она очень сомневалась, что в первую очередь его волнуют интересы короля и всего королевства. И кто знает, какой секретный союз может Идрик заключить с датчанами, воспользовавшись такой прекрасной возможностью?

– Элдормен Идрик – это мудрый выбор для главного посланника, – медленно сказала она, тщательно подыскивая аргумент, который не порочил бы этого человека, но мог бы убедить Этельреда передумать и изменить свое решение. – Однако меня озадачило, что вы хотите послать с ним двух его танов, а не людей его же уровня и положения. Разве не должны быть среди посланников представители короля, выбранные из элиты королевства?

– Датчане, с которыми мы имеем дело, – просто бандиты, – в конце концов проворчал он. – И действия их не заслуживают той обходительности, которую вы предлагаете.

– Но ведь эти самые датчане удерживают Кентербери и две сотни ваших подданных! И здесь поставлены на карту их жизнь и благополучие.

– И кого же вы, миледи, посоветуете мне послать, чтобы лизать сапоги поработителям? Там ведь это потребуется, не так ли?

– Да, милорд. Боюсь, что в этом вы правы, и то, что Идрик сам вызвался, говорит в его пользу. Но ему, безусловно, понадобится поддержка людей, равных ему по положению. По меньшей мере еще одного элдормена, и, хотя вы не желаете посылать туда церковника, я прошу вас изменить свое решение. Большинство мужчин и женщин, захваченных в Кентербери, – это слуги Божьи. И им в период столь тяжкого испытания, конечно же, необходимо Его утешение. Разве никто из ваших епископов не вызвался пойти туда?

Он разразился невеселым смехом.

– Все мои советники в Лондоне предложили себя на эту роль – два епископа, два элдормена и трое моих сыновей. Их почтение к Эльфеху просто вызывает восхищение. – В его голосе послышалась горечь.

«Как же его должна была задеть и обидеть такая демонстрация поддержки архиепископа!» – подумала она. Он наверняка задумался, была бы их реакция такой же, если бы в заложники довелось попасть ему самому.

– Так не лишайте их возможности послужить вам, а также освобождению Эльфеха, – сказала она. – Пошлите вести переговоры о свободе Эльфеха самых способных из своих людей. Потому что, если вы поступите иначе, высшее духовенство может посчитать, что, случись им самим подвергнуться такой опасности, ради них вы сделаете еще меньше. И их доверие к вам подвергнется испытанию.

Некоторое время он молчал, а она просто ждала в напряженной тишине, зная, что он сейчас взвешивает ее слова, противопоставляя их своим собственным страхам, подозрениям и обидам.

– Вы такая же, как и все остальные, – наконец сказал он. – Вы неравнодушны к архиепископу.

Он поставил свою чашу и потер лицо ладонями. Было видно, что он совсем изможден, и она подумала, что не знает, сколько уже прошло времени с тех пор, как он в последний раз спокойно спал ночью. Похоже, что за те годы, когда она была замужем за ним, этого не случалось.

– Вы тоже неравнодушны к архиепископу, милорд, – сказала она. – Думаю, что, по большей части, вы гневаетесь на него за то, что он оказался среди тех, кто был взят в плен.

– Я гневаюсь потому, что должен торговаться с этим датским сбродом! И да, я виню Эльфеха в том, что он не сумел скрыться, прежде чем город пал. Вместо этого он попытался договориться с этими дьяволами. Он просто законченный глупец. – Этельред шумно вздохнул. – Но я не хочу, чтобы кто-то мог сказать, что я легкомысленно отнесся к этому тяжкому испытанию в Кентербери. Я пошлю вместе с Идриком еще одного элдормена. Я думаю, что теперь, когда большую часть денег для выкупа возьмут из церковных средств, в этом также поучаствует и епископ Лондонский. Впрочем, Кентербери сейчас все равно уже в руинах, и это потеря не только для Церкви, но и для всей Англии; и за это я всегда буду возлагать вину на Эльфеха.

На следующий день Эмма со ступеней королевского дворца смотрела, как элдормен Идрик отправляется в Кентербери в сопровождении элдормена Эльфрика и епископа Эльфхуна. Прошло семь дней, а от них не было никаких вестей; да и поток пугающих слухов, просачивающихся в покои Эммы с улиц Лондона, никак не уменьшался. Один из самых страшных слухов состоял в том, что Эльфеха бросили умирать от жажды. Она пыталась отбросить его как совершенно беспочвенный, хотя и знала, что зачастую в этих пересудах все-таки есть доля правды; также поговаривали о начавшейся в Кентербери эпидемии. Мог ли Эльфех умереть от болезни?

Ответа на это не было, а тут у нее появилась новая забота, потому что теперь она уже убедилась, что ждет ребенка. Казалось, ей бы радоваться этому, но на плечи давила печаль из-за неопределенности в судьбе заложников Кентербери, и она уже боялась за своего еще не родившегося ребенка. В прошлом у нее случались выкидыши, и к тому же теперь рядом не было Марго, которая могла бы провести ее через все испытания, которые ждали ее в будущем.

Теперь ее обычной спутницей стала Годива, и на восьмой день после того, как делегация послов выехала в Кентербери, они отправились гулять, спасаясь от тревоги, хозяйничавшей в стенах дворца. День был прекрасный, и Эмма думала, что, возможно, это один из последних таких дней в году. Фруктовые деревья в дворцовом саду, с которых был уже собран урожай яблок и слив, окрасились в цвета осени, и, несмотря на яркое солнце, прохладный ветерок намекал, что уже скоро наступят холода.