— Вполне можем начать сегодня вечером, парень, если ты собираешься помогать нам против бандитов, то тебе следует улучшить навыки обращения с мечом.

Раджив с готовностью побежал вперед, чтобы начать новый курс обучения. За его спиной госпожа Шанга покачала головой, не столько уныло, сколько иронично.

— В этом всем есть что-то странное, — усмехнулась она. — Сына обучает великий враг отца. Сражаться с кем, интересно?

— Бог склонен к причудам и фантазиям, — объявил Аджатасутра.

— Чушь, — возразил Анастасий. — Логика безупречна. В особенности, если мы рассмотрим, что Аристотель сказал о…

ПЕНДЖАБ

Осень 533 года н.э.

Велисарий переправлялся на первом корабле, оставив Маврикия укреплять римские оборонительные линии у Уча. Он не намеревался удерживать Уч после двух или трех дней, необходимых, чтобы перевезти всю армию через Чинаб. Но чтобы держать войско в руках, в то время как оно с боями отступает, требуется очень твердая рука, а по этой характеристике Маврикий подходил идеально.

Велисарий хотел как можно скорее увидеть землю, которую будет удерживать, именно поэтому он и решил рискнуть и сойти на берег. Его подчиненные возражали против этого решения, и довольно яростно, но Велисарий сам хорошо подходил под описание «очень твердый».

Кроме того, он считал риск минимальным. Небольшой треугольник земли, сформированный слиянием рек Чинаба и Инда, был неудачно расположен, чтобы защищаться против вторжения в Пенджаб. Для этой цели было гораздо более разумно усилить Инд к югу от ответвления Чинаба — именно это малва и сделали. Поэтому Велисарий не рассчитывал встретить какие-то вражеские силы, за исключением конных патрулей. А против них набившихся в корабль катафрактов и арабских разведчиков будет достаточно.

Однако «набившихся» — это еще мягко сказано. Корабль был заполнен до предела, и Велисарий радовался, что дорога занимает не больше часа. К тому времени как его судно стало выгружать солдат, второе, захваченное римлянами при взятии Уча и также забитое солдатами, уже пересекло реку до половины.

Велисарий ступил на берег Чинаба к северу от места слияния Чинаба и Сатледжа. Эта позиция находилась слишком далеко на севере, чтобы он мог долго ее удерживать. До Инда было пятнадцать миль, а до слияния Инда и Чинаба — двадцать пять. Реки сформировали треугольник, общая длина сторон которого составляла более шестидесяти миль — скорее восемьдесят или девяносто миль, если учитывать все петли и изгибы обеих рек. С двадцатью тысячами человек, которые у него все еще оставались, Велисарий не мог надеяться защищать такую территорию больше нескольких дней.

Но если римляне не встретят крупную армию малва в треугольнике — а он этого не ожидал, — то Велисарий мог удерживать позицию эти несколько дней. Как раз достаточно, чтобы начать возводить укрепления дальше на юге, в гораздо меньшем треугольнике, в то время как его люди собирают провизию и корм для лошадей — сколько удастся. Теперь их припасы заканчивались. Они захватили в Уче значительное количество пороха, но совсем немного провианта.

Возможно, еще более важным, чем нахождение еды, Велисарий считал подключение к делу гражданского населения. Пенджаб был самым плодородным регионом Инда, а плотность населения здесь — самой высокой. Здесь малва не устраивали жестокой бойни, как в Синде — хотя, несомненно, известия об этих зверствах уже начали распространяться среди крестьян. Что, с точки зрения Велисария, было только к лучшему. Люди с треугольника еще не сбежали, но уже готовы были бросить родные дома. Они боятся скорее своих господ-малва, чем завоевателей из Рима.

И снова Велисарий намеревался использовать милость — определяя этот термин очень свободно — как оружие против врага. Его кавалерия подберется к Инду и затем, подобно варварским наездникам во время великой охоты в степях, погонит дичь на юг, загоняя ее во все более и более узкую часть треугольника. Только «дичью» будут крестьяне, а не животные. Целью гона — не съесть дичь, а использовать в качестве рабочей силы. Такие укрепления, какие намеревался построить Велисарий, потребуют много труда — гораздо больше, чем способны вложить имеющиеся у него в распоряжении солдаты, даже включая тысячи пленных малва.

«Сколько их тут, как ты думаешь, Эйд?»

Эйд сверкнул дрожащими гранями, что у него являлось эквивалентом пожимания плечами.

«Невозможно сказать точно. Нет свидетельств с этого этапа истории. В более поздние времена в Пенджабе население будет насчитывать миллионы, а это — плотность пятьсот человек на квадратную милю. Конечно, сейчас такой плотности нет, но я не удивлюсь, если наберется половина. Поэтому вполне может оказаться, что ты получишь рабочую силу в количестве десятков тысяч людей. Конечно, многие из них — старики и дети».

Велисарий сделал паузу, чтобы обменяться несколькими последними словами с Аббу. Арабские разведчики сходили на берег первыми. Как всегда, Аббу и его люди обеспечат Велисария разведданными. После этого он вернулся к ментальному разговору с Эйдом.

«Так много? Лучше, чем я надеялся. С двадцатью тысячами я уверен, что смогу построить укрепления, которые мне требуются, до того как малва смогут организовать серьезную осаду».

«Я не могу сказать наверняка. Но — думаю, да. Так с не большим, чем это, количеством мирного населения Густав Адольф воздвигнул укрепления у Нюрнберга за две недели. С другой стороны… то мирное население было горящими энтузиазмом партизанами-протестантами, преследующими свои цели. А этих пенджабских крестьян, которых ты соберешь, едва ли можно назвать римскими партизанами».

Велисарий усмехнулся.

«Да, так, правильно. Но, если я не ошибаюсь, мудрое изречение Сэмюэля Джонсона подойдет и сюда. Думаю, они постоянно помнят про резню, устроенную малва в Синде, и она преследует их в кошмарных снах. Если бы ты был крестьянином из Пенджаба, мобилизованным для строительства римских укреплений, предназначенных отражать осаду малва, то стал бы ты работать с неохотой?»

«Перспектива быть повешенным… — задумчиво произнес Эйд, вспоминая изречение Джонсона и немного его перефразируя. — Нет, не стал бы, в особенности, если ты будешь поддерживать дисциплину среди своих солдат и не допустишь плохого или жестокого обращения с гражданскими лицами. По крайней мере, кроме вынужденного тяжелого труда. Они будут прекрасно знать, что если малва тебя сломят, то их убьют вместе с римскими солдатами. Малва посчитают их „восставшими“, а они в Ранапуре показали, как наказывают восстание[57]».

Три дня спустя перебрался Маврикий с остатками римских войск. К тому времени Велисарий уже провел подсчеты.

— Определенно, дела обстоят лучше, чем я предполагал, — сказал он, как только Маврикий вошел в командный шатер, поставленный Велисарием рядом с деревней Ситпур. — Не меньше двадцати пяти тысяч. Не исключено, что тридцать.