тонн для американского и королевского флотов и 81 000 тонн для Императорского флота Японии. Договор запрещал Великобритании, Японии и США строить новые укрепления или военно-морские базы в Тихом океане. Это положение было воспринято как выгодное для Японии, учитывая ее расположение в западной части Тихого океана и относительную скудность американских и британских баз в этом регионе.

Британцы предложили, а США и Япония приняли предложение, позволяющее каждой стране переоборудовать два боевых крейсера в авианосцы. Два строящихся американских корабля были назначены для переоборудования. В ноябре 1927 года к флоту присоединилась "Саратога", а месяцем позже - "Лексингтон". Каждый из них имел водоизмещение 33 000 тонн и скорость свыше тридцати трех узлов. Чтобы достичь установленных договором ограничений по тоннажу авианосцев, планы ВМС предусматривали запуск трех 23 000-тонных авианосцев в течение следующих трех лет. Однако Конгресс не выделил средств на строительство новых авианосцев в период с 1924 по 1928 год.

Моффетт скептически относился к строительству таких больших авианосцев. Главным показателем достоинств конструкции авианосца BuAer был размер его полетной палубы. Моффетт использовал его в качестве аргумента в пользу малых авианосцев в докладе Генеральному совету 20 июня 1927 года, отметив, что "площадь полетной палубы у большого числа малых кораблей гораздо больше, чем у малого числа больших кораблей". Он заключил: «Похоже, что 14 000 тонн приближается к верхнему пределу водоизмещения, который следует рассматривать для авианосцев будущего». Рекомендуя авианосцы размером менее половины размера "Саратоги" и "Лексингтона", адмирал утверждал: «Все ваши военно-воздушные силы будут более мобильными. Вы могли бы иметь военно-воздушные силы в большем количестве мест». Это, по мнению Моффетта, обеспечит флоту оперативную гибкость. Самолеты малых авианосцев могли патрулировать большую территорию, что было главным преимуществом на широких просторах Тихого океана. Полагаясь на несколько крупных авианосцев, таких как "Саратога" и "Лексингтон", он рисковал положить слишком много авиационных яиц флота в небольшое количество корзин. Проще говоря, эти два больших переоборудованных крейсера были почти точно таким типом авианосца, который, согласно исследованиям и экспериментам ВМС того времени, Моффетту не нужен. По иронии судьбы, именно такие авианосцы были нужны флоту пятнадцать лет спустя в Тихоокеанской войне.

Хотя ВМС беспокоились, что "Саратога" и "Лексингтон" израсходовали чрезмерное количество лимита на авианосцы в 135 000 тонн, если бы Вашингтонский договор не был принят, резко возросшая стоимость линкоров и боевых крейсеров, вероятно, вызвала бы эффект вытеснения финансирования строительства авианосцев. Действительно, когда в 1936 году были отменены ограничения на общий тоннаж , ВМС сосредоточились в основном на линкорах.

В поисках путей усиления воздушного флота в рамках ограничений договора, Моффетт начал изучать гибридный корабль: крейсер с летающей палубой. Это была плохая идея, время которой пришло. Уже в 1925 году военные игры, проводимые в Военно-морском колледже, оценивали желание Генерального совета "рассмотреть, возможно ли объединить качества крейсера-разведчика и авианосца в новом типе корабля". По итогам игр президент Военно-морского колледжа дипломатично сообщил, что «представляется неразумным пытаться разработать судно, которое будет сочетать в себе два качества крейсера и авианосца». Генеральный совет отложил эту концепцию.

Тем не менее, концепция крейсера с полетной палубой отказывалась уходить. Перед лицом новых переговоров об ограничении вооружений, запланированных на 1930 год в Лондоне, и сильного желания ВМС достичь паритета с Королевским флотом, Моффетт поручил Буаеру разработать проект корабля, несущего восемь катапультных самолетов. Идея получила развитие, когда стало ясно, что Лондонские переговоры не приведут к увеличению тоннажа авианосцев. Во многом благодаря настойчивости Моффетта, Лондонское соглашение позволило оснастить полетными палубами 25 процентов крейсеров каждого флота.

Вооруженный этим соглашением, в мае 1930 года Моффетт рекомендовал построить пять небольших 13 800-тонных авианосцев и восемь 10 000-тонных крейсеров с летающей палубой, вооруженных 6-дюймовыми орудиями. Однако Генеральный совет отнесся к этой идее прохладно. Чтобы продвинуть крейсер с летающей палубой, Моффетт провел эксперименты на корабле "Саратога", в которых самолеты использовали только ту часть палубы, которая должна была существовать на крейсере с летающей палубой. Испытания прошли успешно. Генеральный директор, адмирал Пратт, отнесся к этой идее с теплотой, и Генеральный совет, наконец, согласился включить корабль в план строительства на 1932 финансовый год.

Предварительный проект был завершен в июле 1931 года. По рекомендации Моффетта, он предусматривал 10 000-тонный корабль с экипажем из 24 самолетов и девятью 6-дюймовыми орудиями, установленными в трех носовых башнях. Проект был принят. Но Конгресс, столкнувшись с экономическим кризисом, вызванным Великой депрессией, отказался выделить средства на строительство, несмотря на энергичные усилия представителя Карла Винсона, возглавлявшего Комитет по военно-морским делам Палаты представителей. Действительно, во время депрессии ВМС с трудом удалось получить средства на строительство авианосцев, разрешенных договором. Флоту пришлось довольствоваться тремя переоборудованными кораблями , прежде чем в 1934 году появился первый специально построенный авианосец "Рейнджер".

Потеря Моффетта и Винсона обернулась выгодой для ВМС. Оценки Военно-морского военного колледжа и опасения Главного совета оказались верными. Крейсер с летающей палубой не был ни хорошим крейсером, ни хорошим авианосцем. Он завел бы флот в тупик, поскольку авиационные технологии продолжали развиваться. Самолеты быстро становились слишком большими и тяжелыми для эксплуатации с короткой палубы 10 000-тонного гибрида крейсера и авианосца. На самом деле, прогресс шел так быстро, что даже BuAer вскоре разочаровался в этой концепции и позволил ей тихо проскользнуть под программными волнами ВМС.

Ненужные" "Саратога" и "Лексингтон" оказались хорошо приспособленными к быстрому развитию авиации, обеспечивая при этом более высокую устойчивую скорость и лучшую живучесть, чем крейсера с полетной палубой. А их большая авиационная вместимость дала флоту возможность смешивать несколько типов самолетов в значительном количестве. Это принесло бы большие дивиденды во время двух значительных изменений в морской войне, которые произошли в быстрой последовательности, начиная с конца 1930-х годов.

Как уже отмечалось, Вашингтонский военно-морской договор также создал серьезную проблему для ВМС, которые рассчитывали на создание крупных передовых баз на Гуаме, Марианах и Филиппинах для успешного ведения войны против Японии. Без этих баз ВМС пришлось бы перебрасывать свою собственную воздушную мощь через Тихий океан, одновременно развивая способность захватывать передовые базы для поддержки своих расширенных операций. Капитан Фрэнк Шофилд, член Генерального совета, объяснил огромное значение этого положения в своем выступлении в Военном колледже армии в сентябре 1923 года:

Морская мощь состоит не из кораблей, не из кораблей и людей, а из кораблей, людей и баз, расположенных далеко и широко. Корабли без внешних баз почти беспомощны - и будут беспомощны, если не завоюют базы, и все же Договор отнял у нас всякую возможность иметь внешнюю базу в Тихом океане, кроме