Комментируя прибытие беженцев из Германии в США, А. А. Гольденвейзер в письме к А. М. Лазареву в Виши от 14 августа 1940 г. пишет:

«Здесь в Нью-Йорке теперь немало представителей интеллигенции – немецкой, испанской, голландской, французской и т.д. Каждый день читаешь о прибытии еще какого-либо носителя громкого имени. Навсегда или временно? И останутся ли эти имена громкими или начнут глохнуть?.. Из многих моих планов научных работ… ничего не вышло и уже не выйдет…»761.

Примерно также Гольденвейзер описывал свое первое впечатление от русско-еврейского Берлина в 1922 году. За восемнадцать лет беженства временность стала состоянием его души, а скепсис – призмой, через которую он с грустью взирал на мир.

Постепенно в Нью-Йорке собираются многие бывшие члены Союза русских евреев, о чем мы узнаем из письма Гольденвейзера к З. С. Шалиту, посланного в ноябре 1940-го в Ригу:

«…в последние месяцы сюда приезжает очень много эмигрантов, живших в Берлине и Париже: Мюльман, Перников, Едвабник (Абрам Пав и Дав Пав), Глюк, Ниссе, Брамс, Вязменский, Данненберг… М. Я. Розенталь, А. Г. Левенсон, Койфман, Будневич, Кобылянский, Голобородько, С. М. Коган, три брата Трахтенберга, Дубойский, Барш, г-жа Русина, г-жа Тумаркина, г-жа Пинес. М. Г. Эйтингон, который был председателем «Общественного собрания Союза русских евреев» в Берлине, собирается создать здесь что-то типа «Ахдута». Жаль, что с нами нет больше незабвенного Якова Львовича. В таких людях большая нужда теперь, и заменить его некем. По делам об аффидавитах и визах у меня идет корреспонденция со всей Европой с первого дня приезда, а в последние месяцы буквально каждый клиппер привозит новые просьбы этого рода… Я лично, к сожалению, не в состоянии добыть аффидавит у своих знакомых. Уже использовал всех, кого мог, и больше не к кому обращаться»762.

14 ноября 1940 года А. А. Гольденвейзер направил Б. Л. Гершуну в оккупированную немцами Францию письмо и прокомментировал настроение в Америке, стране, которая столь далека от Европы, что еще может не думать о настоящем, представляя послевоенное будущее:

«Война здесь материал для новостей и разговоров, но не факт жизни. Сведений мы имеем множество, притом из всех первоисточников, так что, хотя все сведения цензурированы, все же есть возможность составить себе более достоверную картину происходящего. Наиболее существенный вопрос – это условия мира. О нем здесь много говорят и к этому моменту подготавливаются. Формула «нужно активно с этим покончить» недостаточна, т.к. оставляет открытым самый главный вопрос – как же это сделать? Примитивные рецепты «безопасности», а тем паче планы насильственного расчленения побежденного врага, совершенно неудовлетворительны. Очень серьезно обсуждается план федерации, хотя никто, кажется, не отдает себе отчета в невыразимых трудностях, с которыми связано осуществление этого плана. К России здесь все благомыслящие граждане относятся с подлинной ненавистью, так что даже при всем нашем антибольшевизме становится больно за несчастное наше отечество»763.

На этом переписка А. А. Гольденвейзера с его европейскими корреспондентами обрывается. Но помощь от русских евреев из Нью-Йорка русским евреям в Европу не прекращалась все годы войны. Так, «Джойнт» в 1943 г. через федеральный резервный банк Нью-Йорка и Швейцарский банк направил русским евреям во Францию 6000 долларов764Эти деньги в основном шли на помощь нуждающимся как евреям, так и не евреям, а также тем, кто скрывал у себя евреев. Тейтелевский комитет, находившийся до конца 1940 года в Париже, переместился на юг Франции, в Ниццу, где с мая 1943-го перешел на нелегальное положение вплоть до освобождения страны в 1944-м. В 1940–1946 годах финансирование Тейтелевского комитета во Франции осуществлялось в рамках поддержки организаций Общества распространения здравоохранения (ОЗЕ) во Франции, а также благодаря пожертвованиям из США. В распределении денег и помощи участвовали адвокат Яков Шефтель и Евгений Роговский765: «Мы пытаемся работать, исходя из индивидуального подхода к каждому нуждающемуся… Часть имеющихся средств мы используем для помощи новым нуждающимся, т. е. тем, которые не были ранее в наших списках. К сожалению, число «богатых» в прошлом всё уменьшается, а число нуждающихся растет день ото дня…»766Среди получателей помощи в годы оккупации были художник Леон Зак, писательница Августа Даманская, врач Нелли Бессмертная, литературовед Яков Полонский767 и многие другие.

Б. Г. Ширман, ближайший соратник Я. Л. Тейтеля по работе в Берлине, участвовал во Франции в спасении еврейских детей, которых прятали крестьяне768.

Точных данных о том, до какого времени действовала берлинская столовая-кухня имени Тейтеля, нет. Поскольку таких учреждений в Берлине было немного, а потребность в них имелась, можно предположить, что столовая-кухня для бедных просуществовала вплоть до депортации евреев из Берлина, то есть до осени 1941-го. Последний адрес для переписки с представителями Тейтелевского комитета в Берлине и сотрудниками столовой имени Тейте-ля был: Münchener Str. 37, Wolfahrtsamt769Столовой от Союза русских евреев руководила Роза Семеновна Либстер770, сестра жены известного книгоиздателя Александра Когана771, которая, согласно письму Якова Фрумкина к А. А. Гольденвейзеру от 20 апреля 1939 г., впоследствии была заменена немецкой еврейкой Евой Розенберг.