коровы, свиньи, овцы и лошади бывают угрюмыми и добродушными, капризными и кроткими, злобными и привязчивыми.

Вот, например, свинья по кличке Гертруда… но, прежде чем перейти к ней, мне придется начать с мистера Барджа.

Был он представителем фирмы тонкого органического синтеза «Каргилл и сыновья», основанной в 1850 году, и достиг столь почтенного возраста, что, казалось, служил в ней со дня ее основания.

Как-то в морозный день на исходе зимы я пошел открыть дверь и увидел перед собой мистера Барджа. Он приподнял черную фетровую шляпу над редкими прядями серебряных волос, и по его розовому лицу разлилась благожелательнейшая улыбка. Он всегда обходился со мной, кик с любимым сыном, и мне это льстило, потому что он был истинным воплощением солидности и респектабельности.

— Мистер Хэрриот! — проворковал он и слегка поклонился. Поклон был исполнен неизъяснимого достоинства и необыкновенно гармонировал с темным сюртуком, полосатыми брюками и лакированной кожаной папкой.

— Добро пожаловать, мистер Бардж, — сказал я, широко распахивая дверь, и проводил его в столовую.

Он всегда являлся после полудня и оставался обедать. Зигфрид при всей своей неукротимости с мистером Барджем держался весьма почтительно — собственно говоря, его визиты были проникнуты какой-то официальной торжественностью.

Современный представитель фармацевтической компании вихрем влетает в дом, выпаливает два-три слова об уровне антибиотиков и стероидов в крови, упоминает оптовую скидку, бросает на письменный стол несколько проспектов и упархивает. Мне вчуже жаль этих молодых людей, потому что все они, за редкими исключениями, продают одно и то же.

А вот мистер Бардж, как и все его современники, возил с собой толстый каталог редкостных медикаментов, и каждый был патентованной собственностью только его фирмы и никакой другой.

Зигфрид отодвинул стул во главе стола.

— Прошу вас, мистер Бардж.

— Вы очень любезны. — Старец слегка наклонил голову и сел.

Как обычно, за обедом о делах не упоминалось, и лишь за кофе мистер Бардж небрежно положил на стол свой каталог, словно только сейчас случайно про него вспомнил.

Мы с Зигфридом погрузились в его страницы, смакуя тот аромат колдовства, который ветер науки вымел теперь из сфер нашей профессии. Отрывался мой патрон только для того, чтобы сделать заказ:

— Нам, пожалуй, потребуется две дюжины банок электуария, мистер Бардж.

— Весьма вам благодарен. — Старец открыл записную книжку в кожаном переплете и сделал запись серебряным карандашиком.

— И жаропонижающие микстуры у нас на исходе, не так ли, Джеймс? — Зигфрид посмотрел на меня. — Да, нам будет нужен гросс[13], будьте так добры.

— Чрезвычайно вам благодарен, — прошелестел мистер Бардж и снова пустил в ход карандашик.

Мой патрон продолжал листать каталог и перечислять свои просьбы. Бутыль эфира, бутыль формалина, кастрационные лещетки, тройной бром, березовый деготь — все то, чем мы больше не пользуемся, а мистер Бардж торжественно произносил «от души благодарю вас» или «примите мою благодарность» и черкал серебряным карандашиком.

Наконец Зигфрид откинулся на спинку стула.

— Ну что же, мистер Бардж, вот как будто и все. Если, конечно, у вас нет чего-нибудь новенького.

— Кое-что, мой дорогой мистер Фарнон, у нас есть. — Глаза над розовыми щечками лукаво заблестели. — Могу предложить наш последний препарат «усмирин», превосходное успокоительное средство.

Мы с Зигфридом навострили уши: ветеринары живо интересуются успокоительными средствами. Все, что делает наших пациентов более кроткими, всегда заслуживает внимания. Мистер Бардж произнес панегирик уникальным свойствам «усмирина», и мы начали задавать вопросы.

— А свиноматки с извращенным материнским инстинктом? — поинтересовался я. — Те, которые набрасываются на собственных поросят… На них он, вероятно, не действует?

— Мой дорогой и юный друг! — Мистер Бардж одарил меня сострадательной улыбкой, словно епископ, выговаривающий молодому и неопытному священнику. — «Усмирин» специально рассчитан на это состояние. Одна инъекция опоросившейся свинье, и вы не будете знать никаких забот.

— Чудесно! — сказал я. — А на собак, которые плохо переносят поездки в автомобилях, он действует?

Благородные черты почтенного старца озарило тихое торжество.

— Еще одно классическое показание, мистер Хэрриот. «Усмирив» в таблетках выпускается специально для этой цели.

— Превосходно! — Зигфрид допил кофе и встал из-за стола. — В таком случае пришлите нам достаточный запас. А теперь, мистер Бардж, извините нас: нам пора отправляться по вызовам. Благодарю, что вы заехали.

Мы обменялись рукопожатиями. На крыльце мистер Бардж вновь приподнял шляпу, и очередной торжественный визит завершился.

Неделю спустя фирма «Каргилл и сыновья» прислала все, что было заказано. В те дни лекарства пересылались в чайных ящиках, и, отодрав деревянную крышку, я с интересом уставился на изящно упакованные флаконы и коробочки с «усмирином». И надо же было так случиться, что мне тут же представилась возможность использовать новое средство.

В тот же самый день в приемной появился мистер Рональд Берсфорд, управляющий местного банка, очень высокий и очень худой неулыбчивый человек.

— Мистер Хэрриот, — сказал он. — Как вам известно, я прослужил здесь несколько лет, но мне предложили место управляющего более крупного филиала, и завтра я уезжаю в Портсмут!

— Портсмут! Путь не близкий.

— Безусловно. Примерно триста миль. И тут возникает одна трудность.

— Да?

— Боюсь, что да. Я недавно приобрел шестимесячного коккер-спаниеля. Это во всех отношениях превосходная собачка, но только в машине она ведет себя несколько странно.

— В каком смысле?

Мистер Берсфорд ответил после некоторого размышления:

— Ну, он у меня в машине. Если у вас найдется лишняя минута, я мог бы показать наглядно.

— Конечно, — сказал я. — Идемте.

Мы вышли. Сидевшая в машине жена мистера Берсфорда — настолько же толстая, насколько ее муж был тощ, но столь же чопорно сухая — холодно кивнула мне. Зато прелестный песик у нее на коленях приветствовал меня с восторгом.

Я погладил длинные шелковистые уши:

— Очень милый щенок.

Мистер Берсфорд поглядел на меня искоса:

— Да. Его зовут Коко, и он очарователен. Неприятности начинаются, только когда работает мотор.

Я сел на заднее сиденье, он включил стартер — и я тут же понял, что он подразумевал под «неприятностями».

Спаниель весь напрягся, задрал голову к потолку, вытянул губы трубочкой и пронзительно завыл.

_ У-у-у, у-у-у, — терзался Коко.

Я даже вздрогнул: мне никогда еще не приходилось слышать ничего подобного. Не знаю, заключалась ли причина в ритмичности этого воя, в его визгливой пронзительности или в непрерывности, но через две минуты погадки по городу у меня зазвенело в ушах и начало колоть иски. Когда мы остановились у нашего крыльца, я ощутил невыразимое облегчение.

Мистер Берсфорд выключил мотор, и песик, мгновенно смолкнув, радостно принялся лизать мне руки.

— Да… — сказал я. — Безусловно, ситуация не из легких.

Он нервно поправил галстук.

— И чем дальше, тем громче. Разрешите,