он неторопливо пододвинул нам свой каталог. Беря в руки увесистую книжку, Зигфрид задал неизменный вопрос:

— Что-нибудь новенькое, мистер Бардж?

— Любезный сэр! — Улыбка старца яснее всяких слов говорила, что наивность юности хотя и ставит его несколько в тупик, но тем не менее восхитительна. — Фирма «Каргилл и сыновья» никогда не посылает меня к вам без изобилия новых лечебных средств, многие из которых уникальны и все без исключения весьма действенны. Моту предложить вам огромный выбор чудодейственных лекарств.

Вероятно, я приглушенно охнул, потому что он повернулся ко мне и, затопляя меня волнами снисходительной благожелательности, осведомился с чуть шутливой улыбкой:

— Мистер Хэрриот? Вы, кажется, что-то сказали, мой юный и уважаемый друг?

Я раза два сглотнул, открыл рот, но, по обыкновению, оказался бессилен против его неколебимого и невозмутимого достоинства.

— Нет… ничего, мистер Бардж, — ответил я, понимая, что у меня никогда недостанет духа рассказать ему про чудодейственность «усмирина».

Глава сорок восьмая

Течение нашей жизни определялось внезапными тревогами и неожиданными происшествиями.

Тристан, впрочем, был выше всего этого. Как-то вечером мы с ним сидели в гостиной Скелдейл-Хауса, и вдруг наш покой нарушил пронзительный звон телефона.

Тристан, не вставая с кресла, протянул руку к трубке:

— Аллоу? Кто у говорило?

Несколько секунд он внимательно слушал, потом потряс головой:

— Нетто, нетто, извинило. Мистероу Фарноно дома нетто. Хорошоу, я сказай, когда он приходило. Наше-ваше с кисточкоу!

Он положил трубку. Я изумленно смотрел на него со своего места по другую сторону камина. Этот нелепый акцент был лить одним из проявлений его твердой решимости отыскивать крупицы развлечений в чем бы то ни было. Конечно, так он забавлялся отнюдь не всегда, но фермеры нет-нет да и упоминали, что с ними говорил «какой-то иностранец».

Тристан уютно устроился с «Дейли миррор» и вскрыл новую пачку сигарет, но тут опять затрезвонил телефон, и ему пришлось взять трубку.

— Та, та, тобры фетчер, как поживайт. Што фам укотно?

В трубке басисто зарокотало, и Тристан вдруг выпрямился. «Дейли миррор» и сигареты скользнули на пол.

— Да, мистер Маунт, — быстро сказал он. — Нет, мистер Маунт. Да, конечно, мистер Маунт, я немедленно передам. Благодарю вас. Всего хорошего. — Он откинулся на спинку кресла и перевел дух. — Это был мистер Маунт!

— Я догадался. И он-таки заставил тебя поджать хвост, Трис.

— Ну… да… я как-то не ожидал… — Он поднял сигареты и задумчиво закурил.

— Вот именно, — сказал я. — А зачем он звонил?

— Просит завтра утром посмотреть какую-то его рабочую лошадь. У нее с задними ногами неладно.

Я сделал запись в блокноте и поглядел на Тристана:

— Не берусь судить, как ты выкраиваешь время в бурном вихре своих любовных увлечений, но последнее время ты крутишь с его дочкой, а?

Тристан вынул сигарету изо рта и внимательно оглядел тлеющий кончик.

— Действительно, я несколько раз приглашал Дебору Маунт в кино и на танцы, а что?

— Да так. Уж очень у нее папаша внушительный, только и всего.

У меня перед глазами всплыл мистер Маунт — такой, каким я его видел в последний раз: настоящий человек-гора под семь футов ростом. Над плечами, которые походили на отроги холма за его фермой, поднимался могучий утес головы с каменным подбородком, скулами и лбом. А таких широких ладоней я в жизни не видел — раза в три шире моих.

— Ну и пусть его! — отозвался Тристан. — Человек он вполне приличный.

— О, вполне. Я о нем ничего плохого сказать не хочу. (Мистер Маунт отличался большой религиозностью и был, по слухам, суров, но справедлив.) Просто мне бы не хотелось, чтобы он потребовал от меня отчета, на каком основании я кружу голову его дочери.

Тристан поперхнулся, и в глазах у него мелькнула тревога.

— Чушь какая! Мы с Деборой друзья, и ничего больше.

— Рад это слышать. А то говорят, папаша бережет ее пуще собственного глаза, и я бы не хотел почувствовать его лапищи на своем горле.

Тристан смерил меня ледяным взглядом:

— Есть в тебе, Джим, какой-то садизм. Только потому, что мне иногда приятно пригласить девушку в кино…

— Да ладно тебе, Трис. Или ты шуток не понимаешь? Обещаю завтра у Маунта ни словом не упоминать, что ты зачислил Дебору в свой гарем… — Я ловко увернулся от летящей подушки и пошел в аптеку собрать все нужное для завтрашнего объезда.

Но, когда утром я увидел мистера Маунта в дверях его дома, мне стало ясно, что моя шуточка была как нельзя кстати: на мгновение его фигура заполнила весь дверной проем, затем он мерной походкой приблизился ко мне по булыжнику, заслоняя солнце, погружая в тень и меня, и все вокруг.

— Этот молодой человек, Тристан… — начал он без всяких предисловий. — Вчера он заговорил со мной по телефону как-то странно. Что он за человек?

Я посмотрел вверх на нависающее надо мной лицо, на пронзительные серые глаза под мохнатыми бровями и невнятно пролепетал:

— Тристан? Да очень хороший. Просто отличный.

— Хм. — Великан продолжал сверлить меня взглядом, потирая подбородок пальцем, длинным и толстым, как банан. — А он пьет?

Мистер Маунт был известен как заклятый враг спиртного, и я поберегся упомянуть, что Тристан пользуется всеобщей любовью и уважением в большинстве местных питейных заведений.

— А… э… — пролепетал я. — Почти нет… весьма умеренно…

В этот момент из дверей выпорхнула Дебора и направилась через двор к молочной.

На ней было цветастое ситцевое платье. Девятнадцать лет, ласковые карие глаза, золотистые волосы падают на плечи, пышная, здоровая красота деревенской девушки. Она улыбнулась мне, блеснув белыми зубами, и пробежала мимо. Это было еще до того, как я познакомился с Хелен, и хорошенькие девушки меня, естественно, очень интересовали. Я поймал себя на том, что восхищенно смотрю ей вслед.

И тут я почти физически ощутил на себе взгляд ее отца. На его лице появилось новое выражение — столь сурового неодобрения, что меня даже дрожь пробрала. Я сразу же решил про себя, что Дебора,