На камне, лежавшем в руке у Яллы, вспыхнул язычок пламени, подобный ножу, которым жонглер балансирует на ладони. Другой рукой она протянула Шерику соблазнительно зазвеневший кошелек.

— Можете пересчитать, если хотите, — сказал герцог, когда Шерик взял у Яллы мешочек с деньгами, легко дотронувшись до пальцев женщины.

Советник засунул кошелек во внутренний карман плаща.

— В этом нет необходимости, милорд. Я уверен, здесь все.

Герцог нахмурился. Он был крупным мужчиной, широким в плечах и груди, хотя и не таким толстым, как Андреас. У него были соломенные волосы, выпуклый лоб и холодные голубые глаза.

— По дороге сюда я говорила герцогу, что с учетом последних событий в Кентигерне нам стоит дождаться полных лун, прежде чем начинать осаду, — сказала Ялла.

Они встретились взглядами, и Шерику показалось, что в уголках ее рта играет еле заметная улыбка.

— Вынужден согласиться, — сказал он. — Вполне возможно, к тому времени дома Кергов и Кентигернов уже начнут войну, и тогда взять холм будет гораздо легче.

— Правда ли, что молодой Керг убил дочь Андреаса? — спросил герцог.

— А, так вы уже знаете. Да, боюсь, это правда.

— Я всегда говорил, что эйбитарцы настоящие скоты.

Шерик ухмыльнулся:

— Странно, что смерть Бриенны так тронула вас, милорд.

Мужчина свирепо посмотрел на него.

— Я враждую с вашим королем и вашим герцогом, а не с невинными детьми.

— Разумеется, милорд.

На анейранском берегу, за спинами Роула и Яллы, заржала лошадь. Шерик вздрогнул и резко натянул поводья, подняв своего жеребца на дыбы. Только так он смог сдержать встревоженного коня.

— Успокойтесь, первый советник, — сказал Роул, не скрывая насмешки. — Там всего лишь мои люди. Я не рискую отъезжать так далеко от замка без охраны.

Шерик глубоко вздохнул и потрепал своего коня по холке. Он попытался улыбнуться, но безуспешно. Внезапно он почувствовал себя беззащитным и мысленно пожелал, чтобы Ялла погасила свой огонь.

— Так значит, договорились? — спросила Ялла. — Мы подождем еще немного?

— Полмесяца, — сказал герцог. — Но не дольше. Если дома начнут воевать к Ночи Двух Лун, мы воспользуемся этим в своих интересах. Но я намерен ждать только до третьей ночи убывания лун, не дольше. Нам нужен лунный свет, чтобы переправиться через реку, и я хочу начать штурм задолго до рассвета. — Он бросил на Шерика мрачный взгляд. — Если дома развяжут войну раньше, вы известите нас?

— Постараюсь, милорд, — сказала Ялла. — Но может, нам просто следует сразу назначить наступление на третью ночь убывания лун? Эти встречи опасны для всех нас. Я бы предпочла не рисковать еще раз.

— Такое возможно? — спросил герцог Шерика.

Советник чувствовал, что своим предложением Ялла преследует некую цель, но не понимал, какую именно. Полмесяца ему хватило бы с лихвой на все необходимые приготовления, но он не знал, развяжут ли дома войну так скоро.

— Да, милорд, — ответил он. — Полагаю, возможно.

Герцог кивнул:

— Хорошо. — Он развернул своего коня и начал подниматься по откосу берега. — Поехали, Ялла, — крикнул он не оборачиваясь.

— Да, милорд. — Но она задержалась еще на несколько секунд, пристально глядя в глаза Шерику.

— Я не уверен, что Андреас и Яван начнут войну к тому времени, — прошептал он.

Женщина улыбнулась, и выражение ее темно-желтых глаз заставило Шерика вспомнить о ночах, которые они проводили вместе в далеком прошлом.

— А я уверена, — сказала она и погасила свой огонь.

Глендивр, Эйбитар

Дочитав наспех написанное послание, Гершон положил пергамент на стол и пронаблюдал, как он снова сворачивается в трубочку, словно сухой лист в огне.

— Я понимаю, к чему вы клоните, — промолвил он после непродолжительной паузы. — Похоже, Андреас хочет войны.

— Я не могу винить Андреаса, — сказал герцог. — Но это уже не имеет никакого значения. Когда они с Яваном просто угрожали друг другу, я мог выжидать и наблюдать. Но теперь… — Он пожал плечами. — Я по-прежнему не хочу выступать в Кентигерн, но не уверен, что вправе остаться в стороне и позволить им уничтожить королевство.

— Так вы говорите, что предложение отправиться в Кентигерн поступило от первого советника? — снова спросил Гершон, все еще сомневаясь, что правильно понял герцога.

Керни кивнул и слабо улыбнулся, словно сам не верил в это.

— Я тоже удивлен. Но она привела довольно убедительные доводы и даже посоветовала мне обсудить все с вами.

Капитан задумался, недоуменно покачивая головой. Кирси постоянно преподносили сюрпризы, и он еще не понимал, делалось это с хитрым расчетом или нет. Гершону всегда казалось нелепым, что представителям племени волшебников, которые некогда пришли сюда с намерением завоевать Прибрежные Земли, теперь доверяли посты советников при всех дворах во всех королевствах. Неужели никто из знатных инди не изучал историю? Неужели они не знали, что сделала магия кирси с войсками Прибрежных Земель во время древней войны? Неужели они забыли, что сами кирси были побеждены только после того, как их предал соплеменник? Они были опасны и лживы, но порой капитану казалось, что только он один понимает это.

Возможно, как часто говорил Керни, Гершон просто смотрел на мир глазами воина. Он не вполне доверял и сириссцам, хотя Сирисс и Эйбитар в течение двух веков были союзниками и уже четыре века не воевали друг с другом. Враг всегда остается врагом — вот кредо истинного солдата, которое внушил Гершону отец много лет назад. Он понимал, что подобный принцип может завести слишком далеко, ибо на протяжении своей истории Эйбитар воевал почти со всеми королевствами Прибрежных Земель и уже давно остался бы без союзников, когда бы следовал оному. Но Гершон не представлял себе, чтобы эйбитарские герцоги или таны обращались за советом к везирнийцам или сириссцам. Однако все они без колебаний прибегали к помощи беловолосых.

Гершон считал своего герцога самым умным и благородным человеком из всех, кого встречал в жизни. Керни видел мир таким, каков он есть, в отличие от людей, неспособных выйти за рамки своих собственных представлений о мире. Как командующий глендиврской армии, он хорошо понимал важность тренировок и знал цену хорошему оружию. Как глава одного из влиятельных эйбитарских домов, он знал, когда следует говорить, а когда применять военную силу. Как друг, он высказывал свои мнения откровенно и требовал в ответ такой же откровенности, даже если знал, что может услышать неприятные вещи.

Мужчина и солдат не мог требовать от своего герцога большего. По мнению Гершона, у Керни была лишь одна слабость: привязанность к первому советнику.