— Теперь убедились? — спросил торговец, взглянув на Тависа с лукавой улыбкой.

Тавис невольно рассмеялся.

— Да.

— Отлично. Тогда забирайтесь в телегу. Мне пора трогаться в путь.

Молодой лорд повернулся к Мериел, внимательно смотревшей на него.

— Приношу вам глубокую благодарность, мать настоятельница. Когда я стану королем, я вознагражу вас за услугу.

— Вы ничем мне не обязаны, лорд Тавис. Если кто и заслуживает вашей благодарности, то только Гринса. И, вероятно, Байан.

Мальчик мельком глянул на кирси, а потом кивнул на прощание Мериел. Он забрался в телегу и лег на сукно, как велел торговец. Затем священнослужители принялись укладывать поверх него полотнища ткани.

Это заняло довольно много времени, и, хотя часть веса пришлась на рулоны материи, Тавис скоро почувствовал тяжесть наваленных сверху полотнищ. Он начал обливаться потом и, лежа в темноте, изо всех сил старался не поддаться панике. Он дышал с трудом, хотя чувствовал, что сквозь узкое отверстие все же поступает свежий воздух.

«Это лучше, чем темница», — снова и снова повторял он про себя. Он ничего не слышал, и, когда повозка внезапно тронулась, у него чуть сердце не выскочило из груди.

— Могли бы и предупредить меня, — крикнул Тавис, прекрасно понимая, что его никто не услышит.

Повозка прыгала и тряслась по камням мостовой едва ли не целую вечность — и наконец мальчика стало сильно мутить. Однако тут они остановились, и мгновение спустя Тавис услышал, как Гринса окликает его по имени.

— Да, — прокричал он в ответ. — Где мы?

— Недалеко от восточных ворот. Я хотел убедиться, что с вами все в порядке, прежде чем мы встретимся со стражниками Андреаса.

— Недалеко от восточных ворот? Всего-то?

— Да, а что?

— Гром и молния! — тихо воскликнул Тавис. Это было немногим лучше темницы. — Да нет, ничего. Все в порядке. Езжайте дальше.

— Хорошо.

Через несколько секунд повозка тронулась с места, но очень скоро опять остановилась — несомненно, у городских ворот. Тавис лежал совершенно неподвижно, еле дыша и напрягая слух в попытках разобрать, что говорят стражники Гринсе и торговцу. Поначалу он не слышал ничего, но потом различил несколько голосов, в том числе голос Гринсы. По-видимому, они стояли совсем рядом. Тавис задрожал от страха и испугался, что сотрясает всю кипу сукна. Впрочем, вскоре голоса стихли в отдалении. Однако повозка продолжала стоять на месте, и Тавис лежал там, казалось, целую вечность, ожидая, когда они поедут дальше, и строя догадки насчет происходящего.

Наконец повозка снова покатилась вперед, и мальчик закрыл глаза, радуясь тряскому, шаткому ходу телеги больше, чем сам ожидал.

Потом он потерял счет времени — возможно, даже уснул. В неизменной темноте и тепле своей странной постели он потерял чувство реальности. Однако в какой-то момент Тавис осознал, что повозка остановилась, и снова услышал голоса.

— Тавис! — крикнул Гринса.

Казалось, мальчик вздохнул свободнее под тяжестью наваленных на него полотнищ.

— Я в порядке! — отозвался он. — Почему мы остановились?

Внезапно всю кипу сукна, давившую на него, подняли. Гринса и торговец стояли в телеге над ним.

— Пошевеливайся, приятель! — проговорил Хьюсон сквозь стиснутые зубы. — Дай нам положить на место эти поганые тряпки!

Тавис выкатился из-под кипы материи. Все мышцы у него мучительно ныли — как все последние дни. Он невольно задался вопросом, не причинил ли ему Андреас больше вреда, чем полагает Гринса.

Наступила ночь, которую им предстояло провести в Кентигернском лесу. Кромешную тьму рассеивал лишь слабый свет маленькой масляной лампы — кирси зажег ее и поставил на землю. Низко над западным горизонтом висел Илиас — тонкий красный полумесяц, робко выглядывавший из-за деревьев и означавший начало прибывания лун. Панья в первые ночи месяца вообще не всходила.

— Где мы? — спросил Тавис, когда двое кирси уложили кипу ткани на прежнее место.

— Приблизительно в лиге от Кентигерна, — ответил Гринса. — Сегодня ночью мы здесь в безопасности.

— Завтра мне снова придется залезть под тряпки? — Он не особенно хотел услышать ответ, но все же не удержался от вопроса.

Хьюсон пожал плечами:

— От этого не будет никакого вреда.

Гринса рассмеялся — очевидно, выражение лица молодого лорда его позабавило.

— Думаю, это зависит от того, сидишь ты перед горой тряпок или лежишь под ней.

Тавис указал на свою одежду, которую ему дала Мериел. Простое платье, все в пятнах, походило на одеяние обычного ремесленника.

— В такой одежде меня и так никто не узнает, — сказал он. — Все примут меня за подмастерье.

Торговец хихикнул.

— Сомневаюсь. У вас вид мальчика голубых кровей. Ваше платье не имеет значения.

Тавис умоляюще посмотрел на Гринсу.

— Мы можем немного испачкать его одежду и лицо, — сказал Избранный. — Это поможет.

Хьюсон покачал головой:

— Вряд ли вы проведете кентигернских стражников, коли мы столкнемся с ними. Ты всего лишь предсказатель, Гринса. Если нам случится бежать, именно мне придется вызывать туман.

И снова Тавис бросил взгляд на Гринсу, который пристально смотрел на него, повелевая молчать. Возможно, Хьюсон был другом, но он явно ничего не знал о других магических способностях Гринсы.

— Вряд ли мы встретим здесь стражников Андреаса, — сказал Гринса, снова переводя взгляд на торговца. — Если бы мы направлялись в Керг, мы, вполне вероятно, столкнулись бы с ними. Но у них нет оснований искать Тависа на дороге в Тримейн.

Хьюсон махнул рукой, словно потеряв интерес к разговору.

— Ладно. Делайте что хотите. Только не вините меня, когда нам накинут петлю на шею.

Он отошел, бормоча что-то насчет дров для костра.

— Он не знает? — спросил Тавис.

Гринса принялся вынимать пакеты с едой из ящичка, прикрепленного к телеге сзади.

— Нет, не знает.

— Как же ты объяснил ему все это?

Кирси на мгновение остановился и посмотрел на Тависа как на человека, неспособного понять очевидное.

— Я сказал Хьюсону, что вас вытащили из темницы, — наконец сказал он, возвращаясь к своему занятию. — Что меня вызвали в храм и попросили помочь вам выбраться из Кентигерна и найти надежное убежище.

— И он удовлетворился таким объяснением?

— Хьюсон не задает лишних вопросов, и я тоже ни о чем его не расспрашиваю. Человек, умеющий столь ловко обманывать городских стражников, едва ли расположен обсуждать дела такого рода.