Кавалер остановился и прислушался. Слабый шорох долетал до его уха. Он ждал, чтоб глухое ворчание двери указало путь незнакомцев – через магазин или через коридор, примыкавший к самой лавочке. Но шум шагов замер мало-помалу и ни одна дверь не скрипнула. В доме внезапно наступила тишина.

Ивону пришла в голову мысль, что посетители могли догадаться о преследовании и поджидали его, притаившись за углом. «Я не слыхал, чтоб затворялась какая-нибудь из дверей на улицу; стало быть, они не вышли», – думал он, все еще прислушиваясь, не трогаясь с места и боясь даже перевести дыхание, чтоб не привлечь неприятеля.

Еще несколько минут было тихо, но вдруг Ивон вздрогнул от неожиданности.

Один звук открыл ему истину.

Налево от лестницы темнела дверь в погреб, и оттуда, из глубины подземелий, долетел до него шум тяжелых шагов человека, нимало не заботившегося о каких-нибудь предосторожностях.

«Это шаги Лебика, – подумал Ивон. – Он провожал своих сообщников и запирал за ними дверь, через которую они проникают в дом. Стало быть, в погребах существует тайный выход». Замелькавший в темноте огонек указал ему, что гигант поднимался уже на первую ступеньку погреба, и через минуту должно было показаться его грузное тело. Надо было быстро принять какое-то решение.

«Если я убью его сию минуту, то ровно ничего не узнаю; лучше еще выждать», – думал Бералек, быстро поднимаясь вверх по лестнице.

Войдя в свою комнату, он спрятал нож и лег возле Лоретты.

«По крайней мере я знаю, где находится секретный ход этих людей», – думал он, прислушиваясь к шагам возвращавшегося Лебика.

Вскоре вошел верзила. Проходя через погреб, он залпом осушил бутылку. Вино слегка раззодорило гиганта. Подойдя к кровати и глядя на лежавших рядышком молодых людей, он хихикал:

– Если я оставлю гражданку в объятиях этой долговязой льдины, которая так давно строит ей глазки, малютка, может быть, не очень рассердится на меня за это? Да, наконец, должен же я маленько утешить ее за скверную шутку, сыгранную с ней недавно.

Но, надо полагать, плут сам возмутился непристойности своей мысли, потому что тотчас же произнес с своим бессмысленным хохотом:

– А нравы? Мой мальчик, ты забываешь о нравах? Надо на этот раз разлучить влюбленных. А их внезапный сон я как-нибудь объясню завтра, когда и сам высплюсь. Ночь уже поздняя, а мои прекрасные глазки смыкаются, и мое бедное маленькое существо настоятельно требует покоя.

Мурлыкая эти глупости, Лебик поднял Лоретту и, усадив в кресле, где лежало ее платье, он, с грехом пополам, надел на нее лиф. Потом, опять подняв ее легко, как перышко, в своих могучих руках, он несколько секунд любовался ею.

– Бедняжка! Как она мила и кротка! – произнес он голосом, в котором звучало пробудившееся волнение.

Но эта чувствительность недолго продолжалась, и верзила живо прибавил:

– Ба! Неужели еще я растаю с этой бабеночкой! Главное – снести ее в комнату.

Он ушел, унося Лоретту.

Через пять минут Ивон, внимательно ловивший малейший звук, услыхал, что гигант поднялся, прошел мимо его комнаты и взобрался в верхний этаж в свою мансарду. Скоро тишина ночи нарушилась громовыми перекатами: Лебик храпел.

Тогда кавалер поднялся с постели и, в полной уверенности, что никто не потревожит его в поисках, взял лампу, оставленную гигантом, засунул за пояс нож и спустился вниз, в погреб.

Под домом находились четыре обширных помещения.

Одно из них служило дровяным подвалом; другое – бучильней и пекарней; печь, стоявшая в углу, вероятно, выпекала хлебы для жильцов дома в то время, когда мука еще не была такой редкостью. В двух других погребах хранилось несколько пустых бочек и порядочный запас вина, на который Лебик смотрел, как на свою собственность, и распоряжался им, как весьма расточительный хозяин.

Сейчас по крайней мере Ивон тщетно искал потайной выход. Он ощупывал стены, переставлял бочки и бутыли, но не находил ни малейшего отверстия.

– Кожоль со своим настоящим собачьим чутьем живо отыскал бы какую-нибудь подсказку! – прошептал он.

Но если Баралек и не отыскал двери, зато он сделал прекрасную находку другого рода. На дне одной из бочек он увидел множество маленьких пустых склянок; и одну – наполненную какой-то бесцветной, как вода, жидкостью.

«Вот, должно быть, снадобье, которым Лебик приправляет вино и угощает потом Лоретту», – подумал сыщик.

Погреб был исключительной собственностью гиганта; ни хозяйка, ни служанка никогда не сходили в его владение, поэтому мошенник не думал прятать склянки, в полной уверенности, что никто не мог проникнуть сюда.

Кавалер схватил флакон и спрятал его в карман. «Может быть, мне представится случай поподчивать этим Лебика», – подумал он. Он выбрал одну из пустых бутылочек и, наполнив ее водой из кувшина, поставил на место взятой, говоря:

– Если бандит вздумает использовать наркотик, то он найдет его значительно выдохшимся.

Несколько утешенный этой находкой, Ивон вернулся в комнату под звуки носовой трубы Лебика, спавшего сном праведника. Молодой человек лег в постель, на подушках которой еще чувствовалось нежное благоухание от чудных волос вдовы; невольно его охватили мечты о милом создании, только что покоившемся рядом с ним, и сон, настигнув его за этими грезами, рисовал его воображению будущее в розовом свете, полное неизъяснимого блаженства.

Солнце было высоко, когда Ивон почувствовал, что его трясет чья-то здоровая рука. Он открыл глаза и увидел у своей постели Лебика с бессмысленной улыбкой на губах.

– А! – произнес он. – Кажется, голубчик мой, вы выпили лишнего, это вредно для выздоравливающего. Вчера вечером вы так поторопились лечь, что даже не потрудились совсем раздеться. Вот час как я ищу ваши башмаки и штаны, чтоб вычистить их, да наконец увидел, что вы спите в них.

– Каково! Это правда! – простодушно отвечал Бералек, благоразумно не сняв с себя то, что Лебику вздумалось оставить на нем.

– А! У вас не крепка голова, да, – подсмеивался верзила, внимательно глядя на молодого человека и стараясь убедиться, что тот не догадывался ни о чем.

– Я слаб от вина, но что же делать? Мне хотелось выпить ради приезда двоюродного брата.

– А да! Бретонца!

Следя за малейшими изменениями в лице Ивона, он медленно прибавил:

– Мне кажется, что ваш братец нашел вино превосходным и намерен еще хлебнуть его.

– Отчего ты решил?

– Потому что он теперь внизу и желает вас видеть, – ответил Лебик, все еще пристально всматриваясь в Бералека.

– А! Пьяница! – вскричал молодой человек самым естественным тоном. – Этот винный мех хочет надуться прежде, чем пуститься в дорогу.

– Так он едет!

– Кажется… он вчера говорил, что выезжает из Парижа сегодня.