– Очень просто. Элу с самого начала не нравилось, что Корваллис сделал Софию держателем токена к Мозгу Доджа и она запустила Процесс. Все эти годы он многократно повторял, что хочет иметь привилегии того же уровня.

Зула глянула через стол на дочь. Корваллис и Мэйв присоединились к Зуле, Маркусу и Софии за ланчем. Они сидели за угловым столом в эфиопском ресторане на Черри-стрит, примерно в трех кварталах от медицинского центра, где случилось несчастье с Ричардом. Было начало октября. По неписаной семейной традиции они всегда собирались в этой части города в то время, когда клены стояли красные. А «семья» означала для них не только родство в обычном смысле. Си-плюс давно стал практически Фортрастом. София была теперь любящей тетушкой подросших детей Корваллиса и Мэйв.

И всех их преследовали умершие. Потому что именно они создали систему, в которой «жили» Додж, Верна, Плутон.

– Он постоянно жалуется, что Сингулярность получается не такая, как ему хотелось, – сказала Зула. – Думаю, отчасти его бесит количество бюрократии. Столько юристов. Столько деловых встреч.

– Но сейчас все вроде разворачивается в ту сторону, которая ему по вкусу, – заметила София.

– Ты про Ком? – спросил Корваллис. Он еще раньше рассказал всем присутствующим про свою встречу с аватарой Элмо Шепарда.

– Да, – ответила София.

– Ком ему нравится, – согласился Корваллис.

– Отлично, – сказала София, – но, даже если Ком – ровно то, о чем он мечтал, кто будет это поддерживать, когда он сам станет частью Кома? Несколько фондов с пересекающимися советами директоров. Их капиталы разделены между неведомым числом инвестиционных инструментов в самых разных финансовых организациях по всему миру.

– Многое из этого автономно, – напомнил Маркус. – Бо́льшая часть наших инвестиций управляется ботами, которых мы не понимаем. В его случае их доля, вероятно, еще выше.

– Но все равно нужна материальная основа. Компьютерам, на которых размещена система, требуется электричество и крыша, чтобы на них не лился дождь. Люди могут отключить их, когда захотят.

– Это его тревожит, – сказала София. – И это тревожит меня в его просьбе.

– Не могла бы ты объяснить подробнее? – попросил Маркус. – Поскольку все более очевидно, что Синджин здесь именно из-за этого.

– Процесс, который я запустила в Принстоне, очень сложный и дорогой, но тем не менее это компьютерная программа, подчиняющаяся нескольким простым командам. И одна из этих команд: «выход». Или другая аналогичная. Не знаю, поскольку никогда ее против него не применяла. Или против Плутона, Верны либо кого-нибудь еще.

– Ты держатель токена с правом завершить Процесс – и любой процесс – когда угодно? – уточнил Маркус.

– По сути это работает так. – София глянула на Корваллиса.

Тот кивнул.

– А у тебя, Си, такое право есть? – спросил Маркус. – Ведь София получила свой токен от тебя.

Корваллис помотал головой:

– Ты думаешь, я вроде суперпользователя или сисадмина. Тут другое. Я выдал Софии токен, который дал ей право создать совершенно новую систему. В этой системе она администратор – имеет абсолютную власть над всеми процессами, а я не имею никакой. Не имею и не хочу, – добавил он.

Мэйв внимательно следила за разговором. Судя по всему, она чем-то заинтересовалась, но все не находила удобного момента задать вопрос.

– Спрошу грубо: что будет, если ты угодишь под автобус? – спросила она Софию.

– Ничего, – ответила та.

– Другими словами, – сказал Маркус, – ты не предусмотрела процедуру передачи токена в случае твоей смерти.

– Я даже не знаю, как это сделать, – ответила София. – Никогда о таком не думала. Но подумаю.

– Поскольку речь о моей дочери, давайте зададим вопрос в более мягкой форме, – сказала Зула. – Что будет, если ты забудешь пароль?

– Мы не пользуемся паролями.

– Знаю. Он завязан на твою ПАРАНДЖО. У меня она тоже есть.

– Нет никакого «его». От ассоциаций с паролями одна путаница. Мы отказались от них по этой самой причине: если ты забываешь пароль, то все, кранты. А если кто-нибудь крадет твой пароль, то становится тобой, получает все твои привилегии. В ПАРАНДЖО суть «О» – олографии – в том, что ты должна все время подтверждать свою личность…

– Лицом, голосом, тем, как печатаешь, как ходишь… – сказала Зула. Она все это знала.

– Когда-то было так, да. Все более или менее сводилось к распознаванию лиц. Теперь мы даже не знаем, как это работает. Мы передали все ИИ, и они просто тебя узнают, исходя из… а черт его знает из чего.

– Так вот, возвращаясь к сути моего вопроса, – продолжала Зула чуть раздраженно, – допустим, твой загадочный ИИ, привратник, перестанет тебя узнавать. Именно это я хотела сказать архаичным выражением «забыла пароль».

– Если я потеряю способность удостоверить мою личность – доказать, что эта ПАРАНДЖО моя, если загадочный ИИ перестанет меня узнавать, то привилегии данного токена будут утрачены безвозвратно.

– И что это изменит на практическом уровне? – спросила Мэйв.

– На удивление мало, – ответила София. – Я – Атропа.

– Не могла бы ты пояснить для тех из нас, кто в последнее время не штудировал д’Олеров? – недовольно проговорила Зула.

– Атропой звалась парка, которая перерезает нити жизней. У меня есть право завершить любой процесс, впечатав в терминальное окошко quit, или kill, или какая там команда это выполняет. Мне надо посмотреть ее на главной странице. Если я потеряю связь с текущей ПАРАНДЖО, этого права не будет ни у кого.

– Но создать новый процесс – другая история, – сказала Мэйв полувопросительно, полуутвердительно.

– Поскольку это открытый протокол для обмена сообщениями, каждый может запустить процесс-участник, – объяснил Корваллис. – Конечно, очень мало кто обладает знаниями и умениями, чтобы запустить что-нибудь по-настоящему интересное. По сути, такая власть есть у нас и у Эла Шепарда.

– Это представляет требования Синджина в новом свете, – заметил Маркус. – По его словам, Эл с самого начала всего лишь просит таких же административных прав, как у Софии. Но если единственное, что может София и не могут другие, – быть Атропой, то зачем ему это право?

– Он хочет убить Доджа, Верну и остальных, – сказала Мэйв.

София пожала плечами:

– Я чересчур упростила. У меня есть еще некоторые административные возможности, которых нет у Эла. По сути, они относятся к ограничению используемых ресурсов. Задним числом я понимаю, что если бы подумала об этом в самом начале, то поставила бы какие-то ограничения: сколько памяти может выделять себе Процесс, сколько вычислительной мощности использовать и так далее.

– Это то, что в нормальных условиях делает системный администратор, – объяснил Корваллис ради Зулы. – Например, когда я в прежние времена ставил программу на терабайтный винт, я устанавливал ей квоту – допустим, не забирать под собственные нужды больше полтерабайта, иначе она задавит все остальные процессы и подвесит систему.