— Встань, лорд Дерфель, — приказал мне Мордред.

Я встал, поднял взгляд, но лица Мордреда мне было не рассмотреть, ибо за троном садилось солнце и свет бил мне в глаза. Рядом с грудой голов я заметил Арганте и тут же — Фергала, ее друида. Они, верно, приехали на север из Дурноварии только днем: раньше я их не видел. При взгляде на мое безбородое лицо королева заулыбалась.

— Что сталось с твоей бородой, лорд Дерфель? — спросил Мордред с притворной озабоченностью.

Я промолчал.

— Говори! — приказал мне Лохольт и ударил меня культей в лицо. Медвежьи когти царапнули меня по щеке.

— Ее отрезали, о король, — проговорил я.

— Отрезали! — Мордред зашелся смехом. — А знаешь, почему ее отрезали, лорд Дерфель?

— Нет, господин.

— Потому что ты мне враг, — объявил он.

— Неправда, о король.

— Ты мой враг! — завизжал Мордред, внезапно впадая в буйство. Он с размаху треснул кулаком о подлокотник кресла и покосился на меня: не устрашился ли я его гнева? — Этот гад растил меня ребенком, — возвестил он толпе. — Он бил меня! Он ненавидел меня! — Толпа глумливо загомонила; Мордред предостерегающе поднял руку, восстанавливая тишину. — А еще этот человек, — ткнул он в меня пальцем, присовокупляя к словам дурную примету, — помог Артуру отрубить кисть принцу Лохольту. — И снова толпа разразилась гневными воплями. — А вчера, — продолжал Мордред, — лорда Дерфеля обнаружили в моем королевстве с чужим знаменем. — Он взмахнул правой рукой; подбежали двое, волоча за собою пропитанное мочой знамя Гвидра. — Чей это стяг, лорд Дерфель? — осведомился Мордред.

— Он принадлежит Гвидру ап Артуру, господин.

— А что делает знамя Гвидра в Думнонии? Мгновение-другое я думал, а не солгать ли. Не притвориться ли, что я привез знамя в дань Мордреду? Ну да он все равно мне не поверит, и, что еще хуже, я буду сам себя презирать за эту ложь. И я вскинул голову.

— Я надеялся поднять его при вестях о твоей смерти, о король.

Правдивая речь застала Мордреда врасплох. Толпа загудела, но король лишь барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Ты сам объявил себя предателем, — проговорил он спустя какое-то время.

— Нет, о король, — возразил я. — Я надеялся на твою смерть, но я ничего не сделал, чтобы ее приблизить.

— Ты не поехал в Арморику спасать меня! — заорал он.

— Это правда, — признал я.

— Почему? — зловеще осведомился Мордред.

— Потому что не захотел пожертвовать добрыми воинами ради всякого сброда, — отозвался я, указывая на Мордредовых людей. Те рассмеялись.

— И ты надеялся, что Хлодвиг убьет меня? — осведомился Мордред, когда смех стих.

— Многие на это надеялись, о король, — откликнулся я, и снова моя честность его словно бы озадачила.

— Так назови мне хоть одну причину, лорд Дерфель, отчего бы мне не убить тебя здесь и сейчас, — приказал Мордред.

Я помолчал и пожал плечами.

— Я не могу измыслить такой причины, о король. Мордред обнажил меч, положил клинок на колени, опустил ладони на лезвие.

— Дерфель, — возвестил он, — приговариваю тебя к смерти.

— Уступи его мне, о король! — жадно вызвался Лохольт. — Мне! — Толпа шумно поддержала юнца. Всем не терпелось полюбоваться на мои муки и медленную смерть: тем вкуснее покажется ужин, что стряпали на вершине холма.

— Ты вправе забрать его кисть, принц Лохольт, — постановил Мордред. Он встал и с обнаженным мечом в руке осторожно заковылял вниз по горе голов. — Но право забрать его жизнь принадлежит мне, — объявил король, подходя вплотную. Он подсунул лезвие меча мне промеж ног и мрачно усмехнулся. — Прежде чем ты умрешь, Дерфель, мы заберем у тебя не только руки.

— Но не сегодня! — прозвучал из задних рядов резкий голос. — Не сегодня, о король! — Над толпой поднялся ропот. Мордреда такое вмешательство скорее поразило, нежели оскорбило; он промолчал. — Не сегодня! — повторил голос, и я, обернувшись, увидел, что сквозь возбужденную толпу невозмутимо шагает Талиесин, а люди расступаются перед ним, пропуская вперед. Он нес арфу и небольшой кожаный мешок, а еще при нем был черный посох, так что выглядел он в точности как друид. — Я назову тебе весьма вескую причину, почему Дерфеля никак нельзя убить нынче ночью, о король, — промолвил Талиесин, выходя на открытое место перед курганом отрубленных голов.

— Ты кто? — вопросил Мордред.

Талиесин пропустил вопрос мимо ушей. Вместо того он подошел к Фергалу; эти двое обнялись и расцеловались, и лишь после подобающего приветствия Талиесин обернулся к Мордреду.

— Я — Талиесин, о король.

— Артуров прихвостень, — издевательски бросил Мордред.

— Я никому не служу, о король, — спокойно произнес Талиесин, — а поскольку ты предпочитаешь оскорблять меня, слова мои останутся не высказаны. Мне все равно. — Он повернулся спиной к Мордреду и зашагал было прочь.

— Талиесин! — окликнул его Мордред. Бард молча обернулся. — Я не хотел тебя обидеть, — произнес Мордред, не желая навлекать на себя вражду чародея.

Талиесин замешкался, затем кивнул, принимая извинения короля.

— Благодарю тебя, о король, — промолвил он. Говорил он торжественно и серьезно, и, как оно и подобает друиду, беседующему с королем, без особой почтительности или благоговения. Талиесин славился как бард, а не как друид, но здесь все воспринимали его как друида в полном смысле этого слова, а он явно не собирался выводить людей из заблуждения. Тонзуру друида дополнял черный посох, говорил он звучно и властно и поприветствовал Фергала как равного. Талиесин явно хотел, чтобы в его обман поверили, ибо на друида запрещено поднимать руку, даже если друид этот из вражеского лагеря. Друиды на поле боя и то в безопасности, и Талиесин, изображая друида, обеспечивал себе полную неприкосновенность. Бард таким правом не обладал.

— Так поведай мне, отчего эту тварь, — Мордред указал на меня мечом, — нельзя убить прямо здесь и сейчас.

— Несколько лет назад, о король, — проговорил Талиесин, — лорд Дерфель заплатил мне золотом, чтобы я навел чары на твою жену. Эти чары делают ее бесплодной. Я взял пепел мертвого младенца и набил им утробу лани: так свершен был магический обряд.

Мордред оглянулся на Фергала, тот кивнул.

— Воистину есть и такой способ, о король, — подтвердил ирландский друид.

— Это неправда! — заорал я, но Лохольт вновь двинул меня в лицо серебряной культей. Из-под медвежьих когтей брызнула кровь.

— Я могу снять чары, — невозмутимо промолвил Талиесин, — но обряд нужно провести, пока лорд Дерфель жив, ибо о заклятии просил он; а если я попытаюсь расколдовать Арганте сейчас, на закате, толку в том не будет. Я сниму чары на заре, о король, ибо магию должно развеять, пока встает солнце, или твоя королева навсегда останется бездетна.