добрался только к вечеру. Всё откладывал встречу — стоило только подумать о ней, как к горлу подкатывала тошнота. Да по-прежнему идти туда не хотелось. Видеть лицо невесты, которое вмиг опостылело настолько, что противно смотреть. Опять слушать причитания вперемешку со слезами и не знать, куда деться от этого. Опять упрёки, перерастающие в настоящий скандал. Хоть нынче вина целиком и полностью лежала на ней. Но Геста обладала невероятным умением при любой оказии всё переводить в упрёки. Да и разговаривать тихо не умела. Или разучилась за то время, что прожила здесь.

Кирилл медленно шёл вверх по лестнице, отсчитывая каждую ступеньку, но они скоро закончились. Стражники, не так давно приставленные к двери светлицы, только проследили за ним взглядом, когда он прошёл внутрь.

Геста сидела у стола и при свете нескольких лучин что-то вышивала. Окно за её спиной светилось последними лучами утонувшего за горизонтом солнца. Тихо шелестел ветер снаружи, словно тяжеловоз, таща за собой рваную вереницу облаков с севера. Снова будет снег. Дыхание весны пропало так же внезапно, как и появилось.

Кирилл подошёл ближе: в руках Гесты, похоже, была рубаха дорогой синей шерсти. Красные обережные узоры вились по вороту и подолу, по рукавам. Ровные, выполненные умелой рукой. Странно. Геста раньше терпеть не могла рукоделие, а сейчас выглядела, точно смиренная девица, готовящая приданое. Надо же. Даже глаза на Кирилла не сразу подняла — так увлеклась.

— Здравствуй, Кирилл, — она улыбнулась. Печально и тепло. — Я рада, что ты всё же пришёл. Как раз закончила тебе подарок.

Геста сняла пяльцы, бережно разгладила рукой ткань и протянула ему. Не сводя взгляда с её лица, пытаясь разгадать фальшь в словах, Кирилл принял рубаху. Некоторое время разглядывал, хоть и знал, что носить её всё равно не станет. Ни к чему это. А ведь пару лун назад принял бы с благодарностью. Как скоро всё поменялось, и жаль, что отнюдь не в лучшую сторону.

— Спасибо, — он вымученно улыбнулся в ответ. — Ты о чём-то хотела со мной поговорить. Я слушаю.

Геста встала и шагнула к нему, сплела пальцы и сжала так сильно, что побелели костяшки.

— Я хотела извиниться, Кирилл, — её голос дрогнул. — Я наделала столько глупостей. Я делала ужасные вещи и знаю, что простить меня за это будет нелегко. Но всё же прошу об этом. Мне страшно жить с мыслью о том, что ты не сможешь меня простить. Любимый…

— Не называй меня так, — Кирилл поморщился от слова, которое неприятной дрожью прошлось по телу.

— Но как мне тебя называть, если я люблю? — Геста прикрыла губы рукой и отвернулась. — И я всё делала ради моей любви к тебе. Неужели ты не понимаешь?

Ну вот и начались привычные женские уловки. Недолго пришлось ждать. Кирилл встал, обошёл её, чтобы видеть лицо. Он не верил ей ни на грош. Геста прятала глаза и прижимала к щеке обрамлённый тонким кружевом платок.

— Ты любишь только себя, Геста, — безжалостно произнёс Кирилл. — И печёшься только о себе. Иначе тебе и в голову не пришло бы так поступать.

Геста всхлипнула и закусила губу. Потом подняла глаза, в которых отразилось золото заката. Знала, что при этом они начинают играть всеми оттенками тёмного янтаря. Казалось, что и этот простой жест просчитан наперёд. Кирилл поморщился от отвращения. Как бы красива ни была Геста, а гниль в душе не спрячешь. Рано или поздно вылезет наружу.

— Я всё делала, чтобы быть с тобой, — её голос стал гораздо твёрже, из него исчезла мольба, и проступил такой знакомый укор. — Я терпела так долго…

— Что — всё? — Кирилл ухмыльнулся, приближая своё лицо к ней. — Убила своего ребёнка? Потом Вигена? Хотела убить Младу? Зачем? И с Квохаром ты спала, наверное, чтобы быть со мной? Что за чушь!

Геста смотрела на него расширенными глазами и мяла в пальцах платок. Её щёки заливал румянец то ли стыда, то ли злости.

— Да, всё только ради того… — она помолчала, а потом прищурилась. — Даже больше. Сделала бы ещё больше, если бы понадобилось.

Кирилл в ужасе шагнул прочь от неё. В её словах была ледяная уверенность. Она действительно сделала бы ещё больше, пошла бы по головам, если бы случай не остановил её. Неужели она считала, что это поможет ей? Заставит Кирилла быть всегда рядом?

— Что стало бы следующим шагом? Ты навела бы на меня морок? Заговор? Что? Или ты уже успела наворотить других дел?

Геста недолго раздумывала, уперев взгляд в пол. Потом усмехнулась, жёстко и холодно. Подняла голову.

— Хорошо, что ты сам решил казнить Младу, иначе это за тебя сделала бы я.

Показалось, Кирилл на мгновение оглох. Мельчайшие звуки, наполнявшие дом и комнату, пропали. Перестал покашливать стражник за дверью, затих далёкий звук ударов молота о наковальню в кузне. Зашумела кровь в ушах, а голова стала тяжёлой, как гиря. Проклятье, да она точно тронулась умом!

— Да когда же ты поймёшь, что Млада тут ни при чём? Нас никогда ничего не связывало!

Геста молчала и неподвижно смотрела на него. Кирилл взял её за плечи и тряхнул со всей силы.

— Нет. Она виновата во всём, — наконец прошептала девушка задушевно, склоняясь к его уху. — Из-за неё происходит это всё. Рушится моя жизнь. Летит в пропасть. Из-за этой проклятой девки. И твою она тоже разрушит.

— Ты сумасшедшая, Геста… — поражённо выговорил Кирилл. — Проклятье, ты чокнулась. Я не собираюсь казнить Младу! И она не виновата в твоих бедах. Только ты сама.

Он отпустил её плечи и взглянул на рубаху, всё ещё зажатую в пальцах. Кто знает, может на ней уже какое-то колдовство? Если Геста сумела связаться с Грюмнёрэ, то ведьму разыскать для неё проще простого. Да хотя бы та же Малуша, которая вдруг воспылала к своей госпоже необъяснимой любовью и преданностью.

— Грюмнёрэ вы не поймали, а значит, он настигнет её рано или поздно. А если нет… Я достану твою шлюху, куда бы ты меня ни отправил, — прошипела она, делая шаг к Кириллу. — Сколько бы ты её ни защищал. Хоть в землю меня закопай, а я и оттуда её достану. Так что