В годы царствования Георга IV (1820-1830) Англия была! уже совершенно иной. К этому времени в ней, особенно в западной части центральных графств и на севере ее, можно было отчетливо видеть новое явление: многие из «мануфактурных городов» и городских районов после создания в них фабрик и машинной промышленности совершенно обособились от окружающей сельской жизни. Стройное здание старого английского общества раскалывалось по вертикали – между городом и деревней, и одновременно расширялась старая горизонтальная трещина – между бедными и богатыми. Правда, в это время резкое различие между сельской и городской жизнью существовало еще только в некоторых районах, но за время правления Виктории оно стало всеобщим.

В период правления Георга IV произошли соответствующие изменения и в самой сельской жизни. Производство специализированных товаров, включая многие процессы выделки сукна и хлопчатобумажной ткани, перешло из деревень в фабричные районы. Улучшение дорог уничтожило необходимость в самоснабжении деревни, и жители сельских местностей теперь покупали в городе те предметы обихода, которые их отцы и матери производили для себя сами. Многие деревенские портные, плотники, пивовары, мельники и шорники потеряли в связи с этим свой заработок. Веретено хозяйки редко теперь кружилось по полу в деревенском доме; выражение «пряха» становилось анахронизмом. Современный фермер производил теперь хлеб и мясо прежде всего для городского рынка и только во вторую очередь – для домашнего потребления.

К 1820 году в итоге сельскохозяйственного переворота все открытые поля были разбиты на большие прямоугольники огороженных полей, где могло проводиться научное чередование пашни и пастбища и где жирный скот откармливался до размера и веса, даже не снившихся в прежние времена. Сотни тысяч акров пустоши и прежних лесистых участков также были огорожены под пашню.

Даже знакомая фигура разбойника исчезла с замощенных дорог с тех пор, как были распаханы плугом те вересковые степи и чащи, в которых он обычно скрывался. Новые плантации охранялись лесничими с помощью ловушек и западней.

Столь значительные изменения назывались ретроспективно «сельскохозяйственной революцией», потому что они вели к созданию новой системы. Большие компактные поместья, сдаваемые в аренду крупным фермерам, использовавшим для обработки земли безземельных рабочих, занимали все большую земельную площадь за счет различных форм мелкой земельной собственности. Мелкие сквайры и крестьяне, имевшие незначительные права на землю, вытеснялись, чтобы дать место новому порядку. Открытые поля пахотных земель центральных графств были включены в шахматный узор огороженных полей, который стал отличительным признаком английского ландшафта. И даже в той части Англии, где огороженные поля существовали всегда, даже там происходили аналогичные социальные перемены. Повсюду более крупные собственники расширяли свои имения посредством покупок; повсюду сквайры и фермеры действовали при помощи новых методов. И всюду лучшие дороги, каналы и машины способствовали перемещению промышленности из сельских домишек, из деревень на фабрики и в города, лишая этим крестьянскую семью возможности заниматься прядением и другими видами мелкой промысловой деятельности, служившими средством пополнения скудного бюджета семьи.

Принимая во внимание большое разнообразие местных условий, правильно будет сказать об Англии в целом, что огораживание было лишь одним, возможно, наиболее важным, из многих изменений, совместное влияние которых уменьшало количество независимого крестьянства, увеличивая в то же самое время общий объем богатства всельской местности.

В графствах Центральной Англии, напротив, огораживание открытых полей было основной причиной исчезновения многих мелких крестьян, имевших права на землю, но даже в центральных и восточных графствах огораживания отнюдь не всегда уменьшали число земледельцев – собственников йоменского типа.

Эти изменения еще продолжались в эпоху Трафальгара и Ватерлоо, но в основном они происходили между 1740 и 1783 годами, и поэтому весь процесс может быть рассмотрен в этой главе. Когда он закончился, весь привычный уклад жизни сельской Англии совершенно изменился.

В царствование последних Стюартов и Георга I огораживание открытых полей, общинных выгонов и пустошей проходило быстро – или путем соглашения между заинтересованными сторонами, или путем покупки; но огораживания еще были в большей степени местным делом, чем национальной политикой. После третьего десятилетия XVIII века процесс огораживания продолжался уже при помощи новой процедуры, применение которой приобрело теперь массовый характер: через парламент стали проходить частные законы, которые не принимали во внимание сопротивление огораживанию со стороны отдельных собственников; каждый должен был довольствоваться земельной или денежной компенсацией, назначенной ему парламентскими комиссарами, решения которых имели силу закона. Такие революционные законы целыми пачками быстро проводились через каждый парламент Георга III (1760-1820) – собрание, не прославившееся никаким другим радикальным законодательством. Но это был радикализм богатых, часто за счет бедноты.

С 1740 года процесс огораживания земли шел с каждым десятилетием все быстрее и стал особенно быстрым в конце столетия. Но ко времени восшествия на престол Виктории этот процесс был почти завершен в отношении пахотных полей, хотя огораживание общинных земель еще продолжалось в течение первых 30 лет ее царствования. Законы об огораживании серьезно затронули около половины английских графств, расположенных к югу от Ист-Райдинга (Йоркшир), включая Линкольн и Норфолк и центральные графства до Уилтшира и Беркшира. На основании парламентских актов было огорожено более половины всей земельной площади Нортгемитоншира и свыше 40 процентов площади Хантингдоншира, Бедфордшира, Оксфордшира и Ист-Райдинга; Лестершир и Кембриджшир тоже не отставали.

Но Кент, Эссекс, Суссекс, северные и западные графства и Уэльс были мало затронуты законами об огораживании, потому что значительная часть их земельной площади состояла или из полей, огороженных много лет назад, или из вересковых пастбищ, столь обширных, что никто не был в состоянии огородить их до появления проволочных оград. Только два процента земельной площади Нортамберленда попало под действие законов об огораживании, хотя как раз и это время его лендлорды вложили в сельское хозяйство большие суммы, полученные от угольных копей Тайнсайда.

Век огораживаний был также веком новых методов, применяемых при осушке почвы, севе, использовании удобрений, разведении и кормлении скота, строительстве дорог, постройке фермерских жилищ, и сотен других перемен, требовавших затраты капитала. Все возрастала появившаяся во времена Реставрации тенденция к аккумулированию земли в больших компактных поместьях. Магнаты королевства, крупные политические пэры владели в 1760 году более обширными земельными пространствами, чем в 1660 году, а более мелкие деревенские сквайры, наоборот, в 1760 году имели меньше земли, чем в 1660 году. Класс лендлордов, следовательно, имел больший капитал и больший кредит, который он мог употребить на модное теперь усовершенствование способов земледелия.

Собственники больших поместий взяли на себя руководство в этом деле – это были люди, подобные «Турнепсу Тауншенду», отставному государственному деятелю начала царствования Георга II, а 40 лет спустя – подобные «(Томасу) Коку Норфолкскому», другу Фокса и врагу Георга III. И Тауншенд, и Кок ввели в Норфолке новые культуры и новые методы – прежде всего корнеплоды и удобрение легких земель мергелем. Благодаря им это отсталое графство стало передовым в области земледелия. Между 1776 и 1816 годами Кок настолько повысил урожайность своей земли, что поднял арендную плату своих холкэмских поместий с 2200 фунтов до 20 тысяч фунтов в год, и при этом арендаторы, которые платили эту высокую ренту, разбогатели; он гарантировал им долгосрочную аренду при соблюдении точных условий обработки. Согласно отзыву радикального Коббета, они говорили о своем лендлорде, как любящие дети говорят о своих родителях. Его «стрижка овец» в Холкэме стала известной по всей Европе и посещалась сельскохозяйственными экспертами, которые иногда собирались в этом отдаленном углу Норфолка в количестве до 600 человек, чтобы посмотреть, как можно обрабатывать землю и выкармливать овец. Лишь 80 из его посетителей могли быть одновременно размещены в имении их гостеприимного хозяина, остальных же приходилось размещать на соседних фермах.