— Хорошо, оставим частности, перейдем к фактам. Этот Гнашевич, он действительно готов пролить кровь? Он очень опасен?

— Что Гнашевич, так, возомнивший о себе мальчишка… Сын миллионера, биржевого спекулянта, с детства не знал ни в чем отказа, вот и докатился. Телезвездой себя возомнил! Опасен не он, а силы, стоящие за ним. Огромные капиталы, которыми эти силы располагают, я же когда еще говорил, что с олигархами надо кончать. Опасны также технологии, которыми они завладели благодаря этим капиталам. Вчерашний захват так, репетиция, способ заявить о себе на весь мир. Замышляют они кое-что покруче.

— Ядерное оружие?

— Не только, еще тектоническое, климатическое.

— Значит, Гнашевич решил на самом деле устроить Апокалипсис?

— Апокалипсис? «Апокалипсис» по-гречески — откровение.

— Ну не Апокалипсис, а этот, Армагеддон, конец света.

— Да, что-то типа этого, но не совсем. Вернее, не для всех. Он хоть и зверюга, но отнюдь не дурак. Сам он предпочитает остаться в живых, хотя планы его группы… ужасные планы, даже не знаю, с чем сравнить.

— Господи, что может быть страшнее конца света? Ну говорите, я не девочка, нечего меня подготавливать.

— Стоит признать, что эта уникальная девочка из приюта отца Иоанна, которую постоянно показывают по телевизору, несколько спутала их карты, как, впрочем, и наши. Звери очень организованы и умеют заметать следы. В общем, мы потеряли несколько агентов, внедренных в лигу «Судного дня», но планы их примерно таковы: сначала тремя ядерными взрывами в космосе скорректировать орбиту кометы Амадея и направить ее к Земле.

— Так, значит, все-таки конец света. Как в кино, столкновение с метеоритом, нет?.. Прошу прощения, продолжайте.

— Комету они хотят направить по касательной, без столкновения с планетой. Не исключены стихийные бедствия, ураганы, землетрясения, цунами и прочие прелести. Но главное, временно поле кометы усилится многократно, а следовательно, и сила излучения.

— Большой торк?

— Я бы сказал: огромный торк! С трудом представляю, во что это все выльется, но если в прошлую среду даже бывалые разведчики слезами обливались, а излучение составило всего лишь 1,3 нормы…

— Я понял, дальше.

— Дальше — тектоническое оружие, направленные землетрясения в неустойчивых сейсмологических зонах, в зонах вулканической активности.

—???

— В результате спровоцированные извержения и миллионы тонн пепла в небе — долгая и холодная ночь. Озимые еще переживут, а вот яровые придется пересевать.

— Допустим, а смысл?

— Паника, усиленная страшным торком, крах мировой экономической системы и… появление новых хозяев мира.

— Нелюди?

— Именно. Во время мощных торков они не будут терять времени даром, скорее всего первым делом нападут на электростанции, прочие объекты энергетики. Наши города погрузятся во тьму, и тогда стаи зверей учинят кровавую бойню, чтобы доказать свою силу. Разумеется, драть глотки людям будут те самые выродки, чикатилы и волчары. А править — те, которыми сейчас занимаемся мы. Вот это — по-настоящему опасные звери.

— Мировое господство зверей? Но ведь это… крах цивилизации.

— Крах нашей цивилизации, человеческой. Те, кого мы сейчас называем «нелюди», считают себя более прогрессивным видом, новым этапом в эволюции. Да! У них ведь даже Своя, так сказать, философия вырабатывается, я бы сказал — религия. Существование в тесном единении с природой без границ, без крупных городов.

— Всемирный заговор?

— Что-то типа этого.

— С ними, с силой, которую они представляют, можно как-то договориться? Или полная ликвидация? Надеюсь, вы понимаете, вопрос — чисто теоретический?

— Да, я понял. Договориться можно, но так, как договорилась бы овца с пастухом. Пастух согласится, что он будет пасти овцу, стричь по сезону, кормить зимой и заботиться о приплоде. Но пастух сам решит, сколько раз в год овцу стричь, каким бараном-производителем ее крыть и когда сделать из нее шашлык. Так вот, нас они считают овцами, себя — пастухами.

— Просто «Война миров» какая-то, — проговорил Президент. — Ну допустим, только каким образом они собираются осуществить это самое изменение орбиты кометы? Мы даже вместе с американцами и европейцами не можем человека на Марс высадить, а тут три ядерных заряда в открытом космосе. Мы же в силах воспрепятствовать несанкционированному запуску ракет в космос.

— Они уже в космосе и летят навстречу комете, — спокойно ответил эфэсбэшник.

— Что?!

— Сегодня утром поступило сообщение от наших друзей за океаном, американцы обеспокоены и спрашивают, а не мы ли запустили ракеты к Марсу?

— И когда же они… взорвутся?

— Судя по расчетам астрономов, примерно через полгода, в наиболее близкой к Земле точке орбиты кометы.

— Алле, алле. Это вы, Олег Миронович?

— Да, рад слышать вас, Геннадий Николаевич.

— Не могу сказать того же. Что с детьми, что с Кариной?

— Успокойтесь, все живы, все здоровы.

— Они содержаться у вас?

— Да.

Васинцов сделал паузу:

— Вы с ними заодно?

— Вы не меняетесь, Васинцов, для вас существует лишь черное и белое, а мир цветной.

— Вы мне не ответили.

— Я и не отвечу. Могу лишь повторить требования террористов, все так называемые звери должны быть отпущены из «вольеров», тогда дети и остальные заложники не пострадают. У вас мало времени, новолюди очень нетерпеливы.

— Могу я сам поговорить с Гнашевичем?

— К сожалению, нет, он сейчас очень занят, в общем, он доверил мне вести все переговоры. И очень прошу вас убедить начальство обойтись без глупостей, не надо танков и штурмовой авиации, дети могут пострадать…

— Откуда был звонок? — спросил Васинцов Кайметова, едва в трубке запикало.

— Профилакторий «Орешки», кабинет главврача, — «считал» телефон связист.

Васинцов подумал и набрал номер, который запомнил так, на всякий случай — память тренировал.

— Да, майор Кочетов. С кем я говорю?

— Васинцов, помнишь такого?

— Хотел бы забыть, да не получится.

— Еще бы… Как твои мечты, еще остались?

— Какие мечты?

— Взять Гнашевича.

Кочетов сделал долгую паузу.

— Слышь, «орел», я по мобильнику говорю, у меня хоть тариф контора оплачивает, но бухгалтерия за каждую минуту сверх лимита ноет, как обиженная. Хочешь взять Гнашевича?

— Ты серьезно?