ученых окончило свои дни в ГУЛАГе, и их таланты использовались лишь для руководства заключенными при строительстве волжских каналов. Целенаправленность централизованного государственного планирования не оставляла возможности задуматься над потенциальным долгосрочным ущербом, наносимым природе. Изоляция советских ученых от их коллег на Западе тоже не способствовала обсуждению экологических последствий строительства новых ГЭС и эксплуатации ресурсов. Если возможности высказаться по этому поводу лишали даже ученых, то простые люди и вовсе ничего не могли противопоставить методам советской экономики. Инициатива на местах была попросту невозможна: в 1930-е годы тех, кто высказывал опасения по вопросам консервации окружающей среды, просто арестовали.

Конечно, СССР был не единственной страной мира, где предпринимались крупные экономические проекты (например, в 1930-е годы на реке Колорадо была построена огромная дамба Гувера)[1076] и где ставилась задача использовать ресурсы для модернизации экономики. И в коммунистических, и в капиталистических государствах принимались решения, которые оказывали вредоносное (хотя часто и не намеренное) воздействие на природу[1077]. Однако сам масштаб планов советских вождей привел к особенно разрушительным экологическим последствия. Политика «освоения целины» в 1950-е годы при Хрущеве, например, вызвала чудовищную эрозию почв в Казахстане, Западной Сибири и на левом берегу Волги; активная добыча ископаемого топлива и никеля на Крайнем Севере и северо-востоке Сибири нанесла необратимый урон хрупкой экосистеме тундры[1078].

* * *

Деятельность советской власти оказалась особенно губительной для Волги из-за строительства огромных новых гидроэлектростанций и плотин и из-за того, что быстрая индустриализация и урбанизация происходили по всей реке. Возникали новые города – например Тольятти; другие же подвергались физической трансформации в связи с притоком десятков тысяч новых жителей, для которых требовалось жилье и инфраструктура.

Плотины и ГЭС изменили уровень и течение Волги и затронули места нереста осетровых и других рыб. Теперь Волга свободно течет только к северу от Твери и к югу от Волжской (ранее Сталинградской) ГЭС и плотины в районе дельты. В результате, как утверждается, вода из истока реки доходит до устья за 180 дней, а не за 50, как раньше[1079]. Падение уровня реки привело к повышению солености воды[1080]. Из-за плотин упал также и уровень Каспийского моря; рекордно низким он был в 1969 году, когда понизился почти на три метра по сравнению с показателями 1929 года[1081]. В 1980-е годы существовали амбициозные планы по повороту вспять некоторых русских рек, в том числе Печоры, чтобы та впадала не в Северный Ледовитый океан, а в Каму, которая, в свою очередь, ниже Казани впадает в Волгу, с тем чтобы больше воды попадало в Каспийское море. Эти идеи так и не были реализованы и со временем положены под сукно Михаилом Горбачевым. Это по крайней мере позволило сохранить хрупкое экологическое равновесие в Арктике.

Волга, согласно одному историку, постепенно превращалась в «сточную канаву»[1082]. Развитие промышленности на ее берегах привело к тому, что химические и бумагоделательные заводы выбрасывали в ее воды все больше мусора. В начале 1950-х годов бумажная фабрика в Балахне (на западном берегу Волги, в 32 километрах к северу от Нижнего Новгорода), как утверждалось, выбрасывала в воду 30 тонн отходов производства ежедневно[1083]. Для удобрения почвы использовались различные химикаты, в том числе диоксины, которые, не распадаясь, со временем поступали в реку. На речном дне гнила древесина, признанная производственным браком, что было характерной чертой пятилетних планов. Очень медленное развитие водоочистных сооружений и канализационных систем в быстро растущих поволжских городах тоже приводило к тому, что отходы сбрасывались прямо в воду, что оказывало отрицательное влияние на жизнь горожан.

В 1943 году в Казани произошла вспышка брюшного тифа[1084], а в 1970-е годы на Волге постоянно вспыхивали пожары из-за сильного загрязнения прибрежной зоны.

Плотины, ГЭС и новые каналы были построены для снабжения городов электричеством, улучшения сельского хозяйства в деревне и внутреннего транспортного сообщения. До определенной степени это дало свои результаты, хотя проекты никогда не достигали заявленных целей полностью: например, по Волго-Донскому каналу никогда не проходило столько судов, сколько планировалось (во многом потому, что из-за узости канала судам приходилось долго ждать своей очереди в шлюзах). Однако эти успехи доставались ужасной ценой – экологической, экономической и человеческой. Самое разрушительное влияние строительство плотин и загрязнение реки оказало на рыболовство, в особенности на популяцию осетровых рыб – белуги и стерляди.

СССР производил большую часть черной икры мира из осетровых рыб, нерестившихся в пресных водах Волги. Сокращение популяции стерляди стало особенно заметно после завершения строительства Волжской (Сталинградской) плотины ГЭС в 1960–1961 годах. Плотины разрушили нерестилища стерлядей: 98 процентов традиционных мест для нереста находились выше Волжской (Сталинградской) плотины, где воды теперь уже не могли свободно течь. Новые обширные водохранилища Жигулевской и других ГЭС еще больше усугубили ситуацию во многом из-за огромного количества сбрасываемых туда отходов[1085]. В результате, по общему мнению, улов рыбы в Волге и Каспийском море значительно сократился. По одной из оценок, в 1960-е годы вылов белуги упал на 80 процентов, а севрюги – примерно на 60 процентов[1086]. Согласно другой оценке, в это десятилетие общий улов сократился с 500 млн центнеров до 1 млн центнеров[1087]. Анализ деятельности советской власти на Волге, выполненный в 1977 году, отмечал негативные последствия строительства плотин и загрязнения реки и выражал сомнения в том, что создание рыбоводных заводов и искусственное осеменение приведет к восстановлению популяции осетровых. Отчет того времени был преисполнен пессимизма относительно будущего: тогда опасались строительства новых плотин и увеличения промышленного загрязнения реки и отмечали, что важная рыболовная отрасль советской индустрии приходит в упадок[1088].

Однако в 1970-е годы в СССР стала выдвигаться экологическая повестка. По вопросам окружающей среды высказывались как видные диссиденты – например, физик Андрей Сахаров, – так и студенческие группы, но эта деятельность никак не влияла на государственную политику. В 1972 году были попытки произвести чистку Волги и реки Урал, но успехи были достигнуты скромные. В 1975 году СССР подписал Хельсинкские соглашения, включавшие сотрудничество по вопросам окружающей среды. Некоторые заводы подверглись публичной критике и в 1980-е годы были оштрафованы за сброс отходов в реки. Например, в 1988 году металлургический завод в Череповце на реке Шексне и берегах Рыбинского водохранилища был оштрафован за сброс стоков в водохранилище. Однако активная критика этих методов, в том числе и в советской прессе, началась только в эпоху Горбачева и обрела вес только после катастрофы на Чернобыльской АЭС на севере Украины в апреле 1986 года.

Распад СССР в 1991 году позволил более активно и открыто заниматься научным изучением влияния советских методов экономики на окружающую среду. Российские ученые и экологи теперь могут свободно публиковать свои работы, в том числе на английском языке. Однако эти исследования обычно лишь констатируют тяжелую экологическую